Город энтузиастов (сборник)

– Я даже знаю, куда мы поедем. Я сегодня же позвоню. Впрочем, можно сейчас позвонить – из автомата. Павел Елисеевич меня не раз приглашал, – у него совершенно пустая дача на Николиной горе. Я возьму ключ и мы сегодня же поедем.

– Сегодня? – переспросил Локшин, все еще не разбираясь, решил или не решил он бросить дело всей своей жизни в самый тяжелый момент, накануне, как казалось ему, полного краха.

– Конечно, сегодня, – уверенно ответила Ольга, – ты отдохнешь, а здесь ничего не произойдет, все останется на своем месте. Решено?

– Не знаю как… Я поговорю с Сибиряковым.

Сибиряков нисколько не удивился, когда Локшин заговорил об отпуске.

– Дело хорошее, – ответил он, иронически, как показалось Локшину, оглядывая его из-за дымовой завесы.

Немедленное согласие поразило Локшина сильнее, чем, поразил бы самый резкий и непреклонный отказ.

– Значит я им ненужен, – и переспросил: – А кто же меня заменит?

– Может заменить, пожалуй, Кизякин…

Локшина поразило, что и вопрос о его заместителе как-будто бы был давно разрешён. Значит Сибиряков давно, думал о том, чтобы снять его, Локшина, и с этой целью пригласил в комитет Кизякина.

Подписывая, заявление об отпуске, получая от кассира пачку червонцев, он чувствовал, что комитет по диефикации медленно отходит от него, подобно тому, как отходит пристань от отплывающего парохода.

– До свиданьица, – подобострастно сказал швейцар, подавая Локшину пальто, – теперь нескоро увидимся.

– А может быть я сюда совсем не вернусь, – с грустью подумал Локшин.

Вечером с небольшим ручным чемоданом он сел в вагон автопоезда Москворецкой дороги, проходившей по берегу Москвы-реки до города Рузы.

Ольга почему-то села в другой вагон.

Глава четвертая Николина гора

До крутой и узкой лестнице Ольга; весело вбежала на балкон и положила на плечи Локшина розовые от молодого загара руки. Локшин улыбнулся самодовольной улыбкой счастливого человека и перецеловал один за другим ее пальцы.

– Что? Замечтался? Пойдем, нас там давно ждут.

Локшин нехотя поднялся.

– Идем скорее, воображаю, как меня проклинают на лаун-теннисе. Ну, пойдем, бука…

К лаун-теннису Локшин был равнодушен, но он готов был идти туда, куда шла Ольга. Ступая по усыпанному смолистыми сосновыми иглами мху, от которого подошва становилась блестящей и скользкой, словно полированной, они прошли мимо причудливых ворот новоотстроенных дач к пыльной площадке тенниса. На площадке никого не было.

– Вот и хорошо, – обрадовался Локшин, – мы просто погуляем в лесу.

– Почему же, – ласково, но настойчиво возразила Ольга, – они наверно в курзале.

Мужчины, одетые в белые тщательно приглаженные костюмы, и дамы в не менее тщательно отделанных и тоже белых туалетах подчеркивающих с, огромным старанием добытый у скупого северного солнца загар, облепили плотно приставленные друг к другу столики курзала. Локшин подал Ольге стул и заказал завтрак. Рядом за столиком сидел одинокий молодой человек с сухим, несколько жестким лицом и вдавленными в глубокие орбиты дерзкими глазами.

– Кто это? – шёпотом спросила Ольга:

– Не знаю.

Ольга чуть слышно вздохнула.

– Я сейчас, – с готовностью сказал Локшин и, обратившись к седому профессору, допивавшему уже вторую, бутылку боржома, спросил, кивая на молодого человека:

– Кажется, нашего полку прибыло?

– Да, – равнодушно ответил профессор, – какой-то инженер. Не-то Виглер, не-то Финклер…

Этот ответ вполне удовлетворял Ольгу.

Шумная компания быстро встала из-за столиков. Ольга тоже поднялась и, таща за собой Локшина, пошла к спортивной площадке.

И в курзале и на спортивной площадке Локшину было не по себе. Он не понимал, какое удовольствие находит Ольга в беготне по жесткой и пыльной площадке за бессмысленно подпрыгивающим мячом. Он занялся было подсчетом – сколько ударов выдерживает мяч в течение одного, часа, но почему-то сбился и ему стало скучно. Равнодушно склонив к земле нелепо большой лоб, он стал следить за движениями деловитых и расторопных муравьев.

– Вы меня не знаете, а я вас знаю, – раздался над ним дерзкий голос, и, подняв глаза, Локшин увидел того самого молодого человека, которым заинтересовалась Ольга.

– Инженер Винклер, – отрекомендовался молодой человек, – очень рад хотя и случайно познакомиться с вами. Вы видите перед собой одного из ярых сторонников диефикации.

Нотка почтительности, сквозившая в голосе Винклера, приятно поразила Локшина. Хотя он за эти годы привык к лести, привык слышать за спиной иногда удивленное, иногда ироническое, иногда восторженное «Локшин», но все-таки каждый раз, когда кто-нибудь заявлял себя сторонником его идеи, им овладевало чувство удовлетворения.

– Позвольте, – сказал он, – я, кажется, встречал вашу фамилий.

Вспомнилась тоненькая брошюрка в рыхлой серой обертке, скучные диаграммы и таблицы и унылый казенный шрифт: «Инженер Винклер. Теплофикация городов».

– Я читал вашу книжку. У вас очень интересные идеи.