Город динозавров

Все члены моей семьи всегда отличались странностями. Начнем с того, что моя сестра Нюсяка очень любит мыло. Причем любит... нет, не мыться, а жевать! Сейчас, когда я печатаю на компьютере эти строки, она преспокойно стоит у окна и грызет большой кусок мыла. Нюсяка умяла уже полкуска и теперь периодически икает, пуская пузыри. Сколько раз мама ей говорила, что мыло нужно запивать шампунем, иначе наживешь язву, но сестра такая же упрямая, как папа и я. Это наша семейная черта.

Нюсяка владеет телекинезом, то есть способностью силой мысли перемещать или переносить с места на место небольшие предметы, не дотрагиваясь до них, а просто фокусируя взгляд. Она не совсем освоила этот метод, но дразнить ее я никому не советую. Как-то за обедом шутки ради вместо «малоежки» я назвал сестру «мЫлоежкой», и вдруг тарелка с супом взлетела и суп вылился мне на голову. Нюсяка потом клялась, что не хотела телекинировать тарелку, а только подумала: «Ну и противный же Макс, вот бы надеть ему на голову тарелку!» В ту же секунду я имел тарелку на голове вместо шляпы и растерянно снимал капусту с ушей.

У сестры, которую на самом деле зовут Ариной, есть и второе домашнее прозвище – Мартышка Чича. Она получила его из-за удивительной, почти обезьяньей ловкости, благодаря которой с легкостью забирается на верхушку дерева или по водосточной трубе на крышу. Когда Чича была совсем маленькой, она как-то проглотила бусинку и утверждала, что шарик катается у нее в пятке.

Нюсяка не единственное наше семейное чудо, и в этом легко убедиться, если заглянуть в ванную. В ней дедушка развел пираний и плавает среди них, очень похожий на морского царя с белой бородой. Вы, разумеется, не хуже меня знаете, что пираньи – зубастые рыбы, которые стаей за считанные минуты могут обглодать до костей антилопу, но дедушку они не трогают. Он утверждает, что у него с ними мирное соглашение.

Объясняется все просто: мой дедушка – амфибия. Как многие двоякодышащие, в водной среде он чувствует себя лучше, чем на воздухе, потому что кожа амфибий всегда должна оставаться влажной. Вот дедушка и предпочитает сидеть целыми днями в ванной. При этом ему совершенно безразлично, что ванна может понадобиться и для других целей, но, как истинный философ, наш старик не обращает внимания на такие пустяки.

Весной и летом мы иногда отвозим дедушку на подмосковные водохранилища, чтобы он мог поплавать на просторе и поразмяться. В холодное время года, чтобы доставить ему удовольствие, мы водили старичка в бассейн, но там сразу поднимается паника: люди решают, что дедушка утонул. А он неподвижно, как утопленник, лежит на дне и размышляет о всяких вечных вещах: мироздании, Вселенной и бытии. К старости дед стал философом. Но многие не понимают важности его рассуждений и начинают выволакивать старичка из бассейна и делать ему искусственное дыхание. «Нужно было взять с собой в бассейн пираний! Эти зануды спасатели мигом бы отстали!» – ворчит в таких случаях дедушка.

Пару раз, когда на нашего старика нападала хандра и мы ему надоедали, он собирался переселиться в Мировой океан, но его останавливало, что там не будет его любимого майонеза «Провансаль», который дедушка съедает по семь банок в день.

Для того чтобы увидеть другое семейное чудо, нужно выйти из ванной и заглянуть в комнату. Там, в кресле, у компьютера, вторую неделю сидит мумия моего папы, и никому до этого дела нет. Могли хотя бы вынести мумию на балкон, чтобы она не пылилась, а никто из наших и пальцем не пошевелил! Всем наплевать, что по квартире разбросаны мумии, – вот чему я удивляюсь! Когда мама делает уборку квартиры, она пылесосит отца и вытирает его влажной тряпкой. «То, что папа – мумия, еще не повод, чтобы он плохо выглядел!» – говорит она.

Они довольно часто ссорятся, но, когда он становится мумией, мама начинает его жалеть. Этим она значительно отличается от Нюсяки, которая недавно сидела возле папы с тапочкой в руке и караулила, пока ему на голову сядет муха, чтобы ее прихлопнуть.

Что касается меня, я всегда скучаю, когда папа мумифицируется. Он сидит тихий, бездыханный и забывает обо всех изобретениях. Жизнь у нас тогда становится скучной и однообразной, как в болоте. В такие минуты я утешаю себя, что через недельку-другую мумия треснет, и папа выйдет из нее голодный, полный жажды деятельности и побежит на кухню, интересуясь содержимым холодильника.

По правде говоря, я слегка преувеличил, потому что отец становится не мумией, а чем-то вроде кокона, внутри которого происходит обновление клеток его организма. Одним словом, обычная регенерация, вроде нового хвоста у ящериц или кожи у змей. «Мумией» мы дразним папу по-семейному, так намного смешнее, чем говорить всякий раз, что он регенерирует. Трудно вспомнить, кто первым назвал так отца – то ли мама, то ли дедушка, то ли Нюсяка. У нас в семье все острословы.