Город богов

– Да, и поэтому я прибыл в Парагвай. Но должен признаться, что понтифик пока не решился предоставить Парагваю статуса государства иезуитов, ибо здесь также есть миссии францисканцев и доминиканцев.

Агуадо промолчал. Он не сомневался, что со временем, лет через десять, а может и раньше, понтифик (ныне здравствующий или его преемник) непременно подпишет соответствующую буллу и Парагвай перейдёт в руки ордена иезуитов. И что тогда?.. Вероятнее всего, миссии доминиканцев будут закрыты… А вот ему, францисканцу, для пользы дела следует найти общий язык с иезуитами.

– Завтра я ознакомлю вас с миссией, Диего. Уже поздно, пора спать…

Агуадо поднялся из-за стола, гость последовал его примеру.

Педро Агуадо провёл бессонную ночь, размышляя над будущим Парагвая, стремлении ордена иезуитов закрепиться на его землях и о судьбе своей миссии, на создание которой орден потратил не только колоссальную сумму золотых реалов[66], но и человеческих ресурсов.

* * *

Из путевого дневника монаха-иезуита Антонио Монтойя

Во францисканской миссии Сан-Хавьер время делилось таким образом, что о каждом предстоящем действии её обитателей возвещал удар церковного колокола. Утром, с первым ударом начинался новый день. Гуарани просыпались, умывались, завтракали и собирались на центральной площади. Посередине площади стояло изображение пресвятой Девы, о котором пастор-францисканец Педро де Агуадо и его помощник викарий[67] уже привили индейцам некоторые духовные знания.

После того, как индейцы заполнили площадь, начался некий род богослужения. В молитве люди взирали на небо. Затем совершался крестный ход: впереди процессии несли небольшое изваяние пресвятой Девы.

Обойдя несколько раз площадь с молитвами в музыкальном сопровождении, гуарани отправлялись на работу в поле, построившись в колонны, под звуки барабанов и флейт. За работой все время наблюдали инспекторы-францисканцы и соглядатаи-гуарани, вылавливая нерадивых.

Возвращались индейцы в миссию также под пение бодрых песен, снова собирались на площади и совершали крестный ход. Затем под звон церковных колоколов гуарани распускали.

Всё в миссии было пронизано культом, во всём чувствовалось символическое действо. Даже работа в поле и та проходила в сопровождении определённого культового действия, дабы побуждать индейцев к добросовестной работе. И чтобы те понимали: за ними с небес наблюдает Господь Бог и пресвятая Дева Мария.

Патер и викарий всё держали в своих руках. Они жили обособленно от индейцев, и те видели их облачёнными в богатые одежды, среди воскурений. Гуарани, склонные к мистификации, считали их высшими существами.

Во главе миссии стоял Пабло де Агуадо, патер-францисканец, он полностью посвящал себя духовному культу. Молодой викарий же считался его помощником и руководил хозяйственными делами. У него в свою очередь также были помощники, молодые францисканцы-инспекторы.

Патер обычно показывался индейцам только во время богослужения. В другое время он общался с ними через должностных лиц, выбираемых из местного населения, коррехидоров и альгвазилов. Эти должностные лица избирались ежегодно по списку, составленному патером. Избрание производилось открытым голосованием.

Коррехидоры и альгвазилы находились в полном подчинении викария, который мог отменять любые их распоряжения и отдавать новые. Каждое утро коррехидоры и альгвазилы являлись к викарию. Он утверждал или отвергал их решения, распределял работу на текущий день.

Патер еженедельно выслушивал исповедь, которая для индейцев была обязательной, он же вершил суд. В качестве наказания применялся выговор с глазу на глаз, публичный выговор, порка кнутом, тюремное заключение, и самое страшное – изгнание из миссии. Последнее применялось крайне редко, потому как гуарани привыкали к образу жизни в миссии и не собирались её покидать.

Земля францисканской миссии делилась на две части: тупамба, что означает Божья земля, и абамба – личная земля. Тупамба обрабатывалась гуарани коллективно, абамба делилась на участки, которые передавались на кормление отдельным семьям.

Как правило, земельный надел выдавался индейцу в момент женитьбы. Он не мог передавать участок по наследству. Если после смерти индейца оставались вдова и дети, участок отходил в общий фонд, а семья поступали на содержание миссии. Работы на личном участке предписывались и регулировались викарием. Также выделялись из общественных фондов семена для посадки и рабочий сельскохозяйственный инвентарь.

Работы на общинной земле считались обязательными для всех индейцев, включая коррехидора, альгвазила и ремесленников.

Зерновые культуры, являвшиеся основополагающими для экономики миссии, сеялись на общинной земле.