Город богов

Женщины, помощницы шамана, уже вовсю хлопотавшие на площади, сказали нам, что сегодня состоится прокулон. Я слышал об этом обычае ранее, но не мог до сегодняшнего дня поверить, что вождь Гуалемо согласится на его проведение. Почему-то у меня сложилось мнение, что локо отпустит пленников за выкуп. Но видимо я жестоко ошибся…

Я воззрился на Мартина. Тот пребывал в смятении, понимая, что сегодня должна произойти жестокость, по сравнению с которой сражение на поле боя – истинное благородство.

Не раздумывая, я поспешил в дом вождя, но мне преградили путь двое индейцев и оттеснили прочь. Я понял, что разговор с Гуалемо не состоятся и вряд ли он изменит своё решение. Тогда я устремился к шаману.

– Прошу тебя, мачи, позволь мне навестить пленников и отпустить им грехи по нашим обычаям.

Шаман впился в меня немигающим взором. Мне стало не по себе…

– Я уважаю чужую религию, – наконец ответил он. – Но и ты должен уважать и нашу… Иначе окажешься вместе со своим другом на нгильятуэ.

Шаман кивнул на высокий помост, возводимый на площади и являющийся неотъемлемой частью ритуала.

В этот момент мне хотелось возопить: люди опомнитесь! Что вы делаете?! Бог создал нас равными… Но я сдержался, ибо понимал, как испанец я не имею права говорить о равенстве.

– Прикажи своим людям проводить меня к пленникам.

Шаман кивнул и отдал короткий приказ. Два индейца, вооружённые топорами, подошли ко мне и Мартину. Мы, молча, последовали за ними.

На окраине селения был вырыт специальный подвал для содержания пленников, который неусыпно охранялся. Индейцы, вооружённые топорами, приблизились к своим собратьям и передали им приказ шамана. Те, не выказывая ни малейшего удивления, распахнули перед нами тяжёлую дверь, ведущую в глубокое подземелье.

Узкий коридор скудно освещался несколькими чадящими факелами. Под ногами метнулись то ли мыши, то ли крысы… Разглядеть я не успел. Мы достигли темницы и ощутили резкий запах нечистот. Мартин невольно закашлялся.

Глаза, постепенно привыкая к темноте, различили троих человек. Двое из них лежали на подстилке на полу. Третий метнулся к нам.

– Вас послал мой отец? Вы привезли выкуп? – с надеждой в голосе поинтересовался он.

– Нет, сударь… – ответил я. – Я монах и пришёл исповедовать вас…

Идальго метнулся к противоположной стене, словно надеясь найти в ней выход.

– Я не хочу умирать! Я слишком молод! – возопил он и, развернувшись, бросился ко мне и Мартину. Мы с трудом удержали его.

– Простите, сударь… Не знаю вашего имени… – произнёс Мартин.

– Дон Антонио де Сандовал… – последовал ответ.

– Мы случайно оказались среди мапуче, – попытался объяснить Мартин. – Нас также могут убить в любой момент.

– Что с нами сделают? – раздался уверенный голос. Один из идальго, лежавший на полу, поднялся и приблизился к нам. От его богатого одеяния остались лишь жалкие окровавленные клочья. Он сжимал раненое плечо. Лицо его выражало нестерпимую боль.

Мы с Мартином переглянулись, не зная, что и ответить… Наконец, я решился рассказать о той участи, которая их ожидает.

– Вы примите участие в ритуале прокулон. Для этого на площади селения возвели помост. Вы подниметесь на него под бой барабанов. Шаман совершит надлежащие молитвы, обращаясь к своим богам. Затем его помощники разденут вас догола… – сказал я и умолк, переводя дыхание. Ибо горький комок подкатил к моему горлу. Собравшись с силами, я продолжил: – Затем вас привяжут к ритуальным столбам, ударом дубины лишат сознания, ножом рассекут грудь и извлекут сердце…

Дон Антонио не выдержал и издал вопль отчаяния. Однако его собрат по несчастью, раненный в плечо, произнёс:

– Продолжайте, свой рассказ, святой отец… Мне очень интересно, что же станет с нами дальше…

– Ты что обезумел Карлос? – взвился Сандовал. – Тебя растерзают эти дикари! Разрежут на куски! Что тут интересного?!

– Такова нить судьбы, как говорят индейцы. Мы ничего не сможем сделать. Трёх идальго выкупили, а нас специально оставили для ритуала… Странно… А я стану мучеником, подобно святым, принявшим смерть за веру? – поинтересовался Карлос.

Сандовал схватился за голову, упал на колени и издал истошный стон.

– Я не стану исповедоваться… – тут же сказал Карлос. – Бог оставил нас, отдав на растерзание дикарям.

Он отвернулся и воззрился в темноту.

– Но как же ваша бессмертная душа? – воскликнул Мартин, пытаясь воззвать к разуму пленника.

– Да чёрт с ней… – коротко ответил Карлос. – Я столько нагрешил на этой земле, что вряд ли мне уготовано местечко в Раю.

– А вы готовы исповедаться? – обратился я к Сандовалу.

– Да! – с жаром воскликнул тот. – Только как я смогу это сделать в присуствии посторонних?

Карлос зашёлся неистовым смехом.

– Это я-то тебе посторонний? Мы вместе резали индейцев на куски и насиловали их женщин. Убивали детей! Сжигали непокорные деревни! Я с удовольствием послушаю твой предсмертный рассказ.

Сандовал что-то хотел сказать, но слова буквально «застряли» у него в горле.

– А ваш друг?.. – поинтересовался Мартин, жестом указывая на третьего идальго, лежавшего на полу.