Город богов

И им не приходилось мучиться в одиночестве. Раоден попросил своих сторонников навещать импровизированный приют. Как правило, в любое время дня там можно было застать двоих-троих элантрийцев, которые успокаивали страдальцев и старались устроить их поудобнее. Помощь была невелика, и никто не мог выдержать среди хоедов долго, но принц убеждал себя, что они получают хоть какое-то облегчение. Он следовал собственному указанию и заходил в Зал павших каждый день; ему начало казаться, что состояние мучимых болью людей улучшается. Они по-прежнему стонали и бормотали или смотрели на него пустым взглядом, но самые громкие уже не жаловались на боль непрерывно. Если поначалу Зал наполняли отголоски испуганных криков, то теперь в нем царили еле различимый шепот и отчаяние.

Сейчас Раоден хмуро двигался между рядами лежащих хоедов, помогая нести одного из раненых громил. Четверо из нападавших остались в живых, а пятого, которого обезглавил Саолин, они похоронили. По общему мнению, если элантрийца обезглавить, он умирал — по крайней мере, когда голову отделяли от тела, глаза оставались неподвижными, а губы не шевелились.

Принц прислушался к тихому бормотанию хоедов.

— Так красив… был таким красивым…

— Жизнь, жизнь, жизнь, жизнь…

— Ох, Доми, где же ты? Когда это закончится? Ох, Доми…

Обычно ему приходилось делать усилие, чтобы не вслушиваться, иначе начинало грозить безумие, а тело вспоминало собственную боль. Йен тоже находился в Зале, покачиваясь среди лежащих тел. Сеон проводил там немало времени, и принц находил его присутствие подобающим месту.

В подавленном настроении Раоден с охраной без единого слова покинули Зал. Он нарушил молчание, только когда заметил, что мантия Саолина порвана.

— Ты ранен!

— Пустяки, милорд, — равнодушно отмахнулся солдат.

— Скромность хороша для внешнего мира, Саолин, а здесь любое ранение — серьезное дело. И прошу, прими мои извинения.

— Милорд, — искренне ответил Саолин, — я элантриец и горжусь этой раной. Я получил ее, защищая свой народ.

Раоден с мукой во взгляде оглянулся на Зал.

— Она — еще один шаг…

— Нет, господин, я так не думаю. Те люди сдались, потому что не имели перед собой цели; их мучения оставались бессмысленными, а когда жизнь теряет смысл, за нее не борются. Моя рана будет болеть, напоминая мне, что я заслужил ее с честью. И я думаю, что это неплохо.

Принц почувствовал прилив уважения к бывалому воину. За скалами Элантриса тот наверняка уже близился к отставке, но здесь он казался не младше и не старше прочих изуродованных шаодом жителей. Здесь возраст определяли не по внешнему виду, а по накопленной мудрости.

— Ты говоришь как многое повидавший на своем веку человек, мой друг. Мне остается смиренно принять твою жертву.

Разговор прервал топот ног. Через секунду перед ними появилась несущаяся во всю мочь Карата. Ее босые ступни покрывала слизь; она явно забыла вытереть ноги на подходе к часовне, и теперь Кахар будет в ярости, что на его чистую мостовую натащили грязи.

Карате было не до грязи. Она быстро оглядела группу и с облегчением убедилась, что все на месте.

— Я слышала, что на нас напал Шаор. Кто-нибудь пострадал?

— Пятеро, с их стороны.

— А меня там не было! — Карата добавила крепкое ругательство.

Последние дни она руководила перемещением своих людей в район часовни; они с Раоденом согласились, что объединенная команда будет трудиться успешнее; к тому же в церкви и окрестностях царила чистота. Как ни странно, элантрийку ни разу не посетила идея отмыть дворец. Большинство жителей города принимали вездесущую слизь как должное.

— Ты занималась важными делами, — утешил ее принц. — Ты же не могла предвидеть, что Шаор решит совершить нападение.

Ответ Карате не понравился, но она присоединилась к группе без дальнейших жалоб.

— Посмотри на него, сюл. — Рядом с принцем возникулыбающийся Галладон. — Я никогда не думал, что такое возможно.

Раоден проследил за взглядом дьюла. У дороги склонился Таан, с детским восхищением рассматривая резьбу на низкой ограде. Приземистый и плотный самозванец-барон провел целую неделю в поисках и подробном описании каждого барельефа, статуи и вырезанного на камне узора в окрестностях церкви. По его словам, он успел обнаружить дюжину новых стилей. Перемены в скульпторе бросались в глаза, как и его внезапное нежелание оставаться вожаком. Карата не упустила из рук бразды правления в своей шайке, но считала Раодена главным. Таан же полностью перестал отдавать приказы и отдался исследованиям.