Город богов

Хратен беседовал с небольшой группкой мужчин, выделяясь на фоне их темных костюмов, как язык пламени. Верховный жрец возвышался над ними на голову, а его наплечные латы выдавались по меньшей мере на фут в каждую сторону. Не заметить его в толпе гостей не представлялось возможным.

Шуден улыбнулся.

— Независимо от моего о нем мнения, я восхищаюсь его наглостью. На первом балу он просто зашел на отдельную королевскую вечеринку и завел разговор с одним из герцогов. Короля он едва удостоил кивком. Судя по всему, Хратен считает титул джьерна равным любому в этой комнате.

— На востоке джьернам кланяются даже короли, — ответила принцесса. — А когда приезжает вирн, они валяются у него в ногах.

— И все началось с престарелого джиндосца. — Барон заменил их бокалы у проходившего с подносом слуги. Здесь подавали сорт вина подороже. — Мне часто бывает любопытно поглядеть, что вы сделали с учением Кесега.

— Мы?! Я верю в Корати, незачем сравнивать меня с джьерном!

Шуден примирительно поднял руки.

— Извините. Я не думал вас обидеть.

Принцесса задумалась. Шуден говорил по-арелонски как на родном языке и жил в Каи, так что она решила, что он кораит. Оказывается, она ошибалась: джиндосец наверняка исповедовал Шу-Кесег, древнюю религию, положившую начало и Корат, и Дерет.

— Но, — вслух продолжила Сарин, — Джиндо теперь принадлежит к ветви Дерети.

Молодой джиндосец помрачнел, неприязненно разглядывая джьерна.

— Хотел бы я узнать, что думал старый мастер Кесег, когда оба его ученика отправились проповедовать на север. Он учил единению, но что он имел в виду? Единство умов, как понял мой народ? Единство любви, как учат ваши жрецы? Или единство послушания, как донес его мысль Дерети? Остается только недоумевать, как человечество ухитрилось усложнить такое простое понятие.

Он замолк и покачал головой, потом добавил:

— В любом случае, вы правы — теперь Джиндо исповедует Дерет. Мы позволили вирну полагать, что он обратил нас, потому что не хотели войны. Но многие начинают сомневаться в мудрости мирного решения. Артеты становятся все требовательнее.

Принцесса оживилась.

— Согласна. Шу-Дерет надо остановить, она искажает истину первоначальной веры.

Барон запнулся.

— Я не это имел в виду, леди Сарин. В сердце Шу-Кесег лежит равенство для всех учений. Дереиты считают, что поступают правильно. — Шуден оглянулся на Хратена: — Но он опасен.

— Почему именно он, а не все остальные?

— Я посетил его проповедь. Его слова идут не от души, а от ума. Он ищет численности, не обращая внимания на искренность веры, а такой подход очень опасен.

Барон окинул взглядом собеседников джьерна.

— Этот тоже меня беспокоит. — Он указал на молодого человека, чьи волосы были настолько светлыми, что казались белыми.

— Кто это? — заинтересовалась Сарин.

— Варен, старший сын барона Диолена. По правилам ему закрыт доступ на личную вечеринку короля, но, очевидно, он воспользовался близким знакомством с джьерном. Варен всегда был примерным прихожанином Корати, но недавно начал утверждать, что его посетило видение Джаддета и потребовало немедленного обращения в Шу-Дерет.

— Дамы упомянули о нем. Вы ему не верите?

— Я давно подозревал, что он выставляет свою веру напоказ. Варен не упустит подходящего случая, а до сих пор праведность принесла барону немалую известность.

Сарин встревоженно рассматривала белокурого юношу. Он казался моложе многих, но имел вид человека, держащего судьбу в руках и привыкшего к успеху. Обращение Варена являлось плохим знаком. Чем больше подобных людей примкнет к Хратену, тем труднее его будет остановить.

— Мне не следовало откладывать, — произнесла Сарин.

— Что откладывать?

— Появление на балах. Теперь у Хратена неделя форы.

— Вы говорите, как будто между вами идет соревнование, — улыбнулся Шуден.

— Соревнование, в котором на кону судьба целого народа!

— Шуден! — раздался за ними голос — Как я погляжу, вы лишились своих почитательниц.

— Добрый вечер, лорд Ройэл. — Джиндосец отвесил герцогу легкий поклон. — Благодаря принцессе сегодня мне удалось избежать их внимания.

— Ах, милая принцесса Сарин. — Ройэл склонился к ее руке. — Ваше пристрастие к черному цвету исчерпало себя?

— Оно никогда не было сильным, милорд, — присев в поклоне, ответила девушка.

— Могу себе представить, — улыбнулся герцог. Он повернулся к Шудену: — Я надеялся, что вы еще не осознали, какой она подарок судьбы. Я собирался украсть у вас принцессу и избавиться при ее помощи от некоторых назойливых особ.

Сарин удивленно посмотрела на пожилого придворного. Шуден хмыкнул.

— Лорд Ройэл, пожалуй, самый желанный холостяк Каи после меня. Хотя я не жалуюсь, его светлость отвлекает на себя часть внимания.

— Вы? — Сарин не могла отвести от худого герцога распахнутых глаз. — Женщины мечтают выйти за вас замуж? — Тут она вспомнила о хороших манерах и запоздало добавила: — Милорд, — залившись краской стыда за свои слова.

Ройэл рассмеялся.