Горный стрелок

Проводив генерала и вернувшись с Валдаем в дом, Давид Вениаминович посмотрел на термометр. В доме было еще тепло, и печку на ночь можно было не топить. Но все же дров на утро отставной подполковник наносил сразу, памятуя, что в утренний холод обычно очень не хочется выходить из дома.

Зимние вечера короткие, телевизора Кольчугин дома не держал, справедливо считая, что ничего хорошего современное российское телевидение показать не сможет, а все новости он узнавал из Интернета, и потому Давид Вениаминович уже привык ложиться рано, словно наверстывал свое хроническое недосыпание в годы военной службы. В спецназе ГРУ даже солдатам полагается спать только четыре часа. А офицерам порой выпадает и еще меньше, и от этого усталость накапливается, хотя со временем короткий сон входит в привычку. И только на пенсии, когда организм расслабляется, хочется отоспаться. Но в этот раз уснуть сразу Давид Вениаминович не смог. Он уже отвык от резкой смены ситуаций и втянулся в размеренный неторопливый ритм жизни. Но визит бывшего сослуживца автоматически пробудил воспоминания, и они приходили в голову сами, без потуг с его стороны. И не просто приходили, а будоражили сознание переживаниями того, что уже ушло и в историю страны, и в личную историю каждого, тем не менее в памяти каждого было все еще живо и порой кололо болезненно, стоило только начать вспоминать. Спустя время многое казалось иным, многие моменты, ранее казавшиеся почти примерными, осмысливались критически и получали переоценку. Ненужное и пустое память отбросила без жалости, а то, над чем стоило задуматься, наоборот, заострилось и обрело новые очертания. Так всегда бывает, и Давид Вениаминович не был исключением.

Вместе с майором Габиани Кольчугин воевал в первую чеченскую войну, в самое трудное для Российской армии время. Тогда предательство, воровство и стремление жить только для себя часто в ущерб другим даже во время боевых действий – все это начало входить в повседневность и иногда даже считалось нормальным поведением. Конечно, не все принимали такой стиль жизни, но он навязывался обществу назойливо и нудно, без устали со всех сторон, всеми средствами пропаганды, которыми правительство располагало. Все делалось для того, чтобы разрушить в людях прежние идеалы. И трудно было противостоять этому. В спецназ ГРУ, правда, такие межчеловеческие отношения не вошли прочно, хотя и там иногда сталкивались с подобными проявлениями. И особенно это касалось времени, когда пришлось участвовать в боевых действиях и многие столкнулись с предательством бестолкового командования. Подразделения и части посылали непонятно с какой целью туда, куда посылать никого было нельзя без основательной поддержки. Иногда даже казалось, что посылали умышленно на гибель. Но потом уже стало понятно, что все бестолковые приказы стали следствием общего хаоса в стране, которой стали править дилетанты. Эти воспоминания ничего приятного не несли и только заставляли нервничать. И даже просто лежать без сна в кровати отставной подполковник не мог, и потому встал и начал шагами мерить свой небольшой дом, состоящий всего из двух комнат и кухни. Мебели в доме было мало: два дивана, в каждой из комнат, самодельный шкаф для одежды, оставшийся от прежних хозяев, два стола, самодельные тяжелые скамьи и табуретки. На кухне обычные для городской квартиры шкафы заменяли многочисленные полки, стоящие вдоль двух стен.

Давид Вениаминович дважды прошел по комнатам и кухне, углубленный в свои воспоминания, которые наслаивались одно на другое, волновали и даже злили его. Затем, успокоившись, пошел спать.

* * *