Горный стрелок

— В тех условиях, предпочитаем не вмешиваться в политику, так как это чревато для самого себя. В результате получается, что руководство партии вышло из-под контроля снизу. Оно неподсудно, никогда не ошибается, их дети творят, что хотят. Центральный Комитет составляют 360 человек, но никто ни за что не отвечает. В народе об этом стиле управления говорят, как о коллективной безответственности. Есть, несомненно, честные принципиальные люди в партии, иначе бы она совсем развалилась, но от них стараются избавиться, используя чисто бюрократические «крючки». Внешне, и в прессе, поощряется критика и самокритика, но, к тебе придерутся не из-за неё, а из-за чего-нибудь другого. И схарчат, товарищ Сталин.

— Невесёлую картину Вы рисуете, товарищ Горский. А армия?

— Основное направление использования армии — народное хозяйство. Организовано затыкаем дыры в его управлении. Собираем урожай, работаем на мясокомбинатах, ездим на целину убирать хлеб, в этот момент во всех дивизиях дай бог 15 процентов автомашин остаётся. Хлеб — это, конечно, важно, и картошка, тоже. Но, боеготовность падает до нуля. Послали нас в Афган, а армия не имеет вооружений, приспособленных действовать в этих условиях. Стволы у нас высоко не поднимаются на всей технике. Пришлось «шайтан-арбу» изобретать.

— Это что такое?

— Зенитная установка ЗУ2–23, установленная и закреплённая в кузове автомобиля «Урал». Может стрелять в любую сторону и под любым углом, кабина немного мешает, и из-за подвески сбивается прицел и снижается точность. Афганцы прозвали её «шайтан-арбой». — Сталин заулыбался.

— Велик на выдумки у нас народ. Вот к народу и надо обратиться!

— Вся пресса и телевидение под полным контролем партийной верхушки. Никто из руководства лишаться партбилета не захочет.

— Вы Огаркова лично знаете? Вы говорили, что он лично готовил и проверял Ваше подразделение. Я поинтересовался его службой у нас, на Карельском фронте, очень инициативный и думающий военный инженер.

— Сказать, что лично и хорошо его знаю… Нет, конечно, я же всего на всего «группер», командир группы. Несколько раз виделись, он меня хвалил. Этот орден вручал лично. По идее, должен меня помнить. Но, он не всё время находится в Афганистане. В основном, в Москве. В Москве к нему попасть на приём сложно. Да и в Афганистане это тоже не просто.

— Сержант Ерёменко далеко?

— Старший сержант Горская сидит в приёмной, документы она, правда, ещё не сменила.

— Вот и не надо менять! Пока! — Он снял трубку телефона, — Товарищ Поскрёбышев! Пусть войдёт товарищ Ерёменко.

Вошла Полина.

Сталин пошёл ей навстречу.

— Здравствуйте, товарищ Ерёменко-Горская. Дайте-ка на Вас посмотреть! А губа не дура у нашего Андрея! Поздравляю Вас с законным браком, товарищи. Товарищ Горский, если Вы вдвоём пойдёте сейчас в Файзабад. Именно в Файзабад, не в Хорог, пройти вдвоём сможете?

— Зимой? От погоды зависеть будет, но вероятность — практически нулевая: следов будет не скрыть. Лучше весной, в конце февраля — марте, по зелёнке. Есть, правда, один вариант, сразу уйти наверх и вызвать вертушки, но район раскроем. Не хочу я пока показывать, где находится портал.

— Правильно говоришь, товарищ Горский. У тебя только один шанс: довести старшего сержанта Ерёменко до своих. Иначе, тебе никто не поверит. Готовьтесь к выходу, а мы будем готовить Ваше прикрытие.

Через несколько дней нас отправили под Алма-Ату на Туюк-Су. Там, на левом берегу Алмаатинки, под самой мореной, был разбит лагерь, где проходили обучение горные стрелки. Немного низковато, всего 3.500 метров над уровнем моря. Но выше ничего и нигде не было. Мы занялись маршами, маскировкой, горными лыжами. Давненько я на таких «дровах» не катался! Но выбирать было не из чего. После пары спусков, я вычеркнул лыжи напрочь из расписания тренировок: сломать ногу было — раз плюнуть, особенно для Полины, вес большой, только что скорость. Сюда приехал капитан Бирюков, он возглавлял Гиндукушскую экспедицию, которая исследовала пещеру с порталом. И мы стали прорабатывать обратный маршрут. Сличили две карты: более подробную и поднятую его карту. И мою двухкилометровку. Нашлись отличия. Населения за это время здорово прибавилось. Сейчас там полная глухомань. Более или менее определили маршрут движения и расчётные днёвки. Напрягало то обстоятельство, что маршрут был один. Несколько мест блокировало изменения маршрута: дело портила дорога, проходящая вдоль массива Сафед-Херш. Наблюдать за этой дорогой нас и посылали. И большой глетчер на другой её стороне. Очень много разломов. Подход к Файзабаду прикрывало большое село Ахмадр. Так что, только по хребту. Хорошо, что у духов нет авиации! Местность голая. Почти нет растительности, но снег сходит рано. Обидно, но дороги в 42 году там не было. Ячья тропа. Это китайцы её построили. Бирюков сказал, что незаметно не пройти. А если идти по маршруту, то понадобится 8–10 ночей, если не больше. Сами они прошли по тропе, это заняло 15 суток, но это здорово вкруговую.

— Может быть, всё-таки, пойти к Памирскому тракту? Шансов будет больше!