Горменгаст

Подозрительная масса плюща плавала в воде не прямо под окном, из которого выпрыгнул Тит, а несколько в стороне. Окно заполнилось лицами людей, пораженных новой выходкой Тита. Тит слышал, как его окликают, как отдаются приказы немедленно подвести лодку под стену, но для Тита то были звуки уже из другого мира

Несмотря на то что Тит, казалось, погрузился в свой особый мир кровавых грез, он знал, что в этом мире делать. Точнее, его тело знало, что делать. Уверенность и понимание пробились сквозь слабость и жар.

Перебирая руками и иногда находя опору ногами на толстых ветках, Тит наискось спускался вниз. Руки вели его сами, и он им подчинялся.

Щукволу пришлось поменять положение — его левую ногу острой болью поразила судорога, а руки от неудобного положения затекли так, что потеряли чувствительность. Как ни старался убийца двигать своими членами осторожно, это ему не вполне удавалось, и пошевелился он значительно более резко, чем ему хотелось. И теперь он слышал, как кто-то опускается вниз, по направлению к нему, слышал треск плюща. Слышал он и крики, раздававшиеся из окна, окликавшие кого-то по имени, отдающие какие-то приказы. Но он был слишком поглощен болью в ноге и в плечах, и смысл слов до него не дошел. А теперь вот его неосторожные движения привели к таким тяжким последствиям! После невероятных усилий, направленных на то, чтобы спрятаться от врагов, ему, вроде бы, это удалось, но злобной судьбе было угодно, чтобы его тут же обнаружили!

Щуквол, не расслышав выкрикнутого имени, не знал, что к нему опускается сам молодой Герцог. Взгляд «пегого зверя» упирался в клубок плюща прямо у него над головой, и поэтому он не мог рассмотреть, кто направляется к нему. Щуквол решил, что кто бы он ни был, этот человек должен двигаться не по внутренней части покрова плюща — это потребовало бы невероятных усилий и движение было бы очень медленным, — а по внешней стороне, и заберется в него, поближе к стене, лишь тогда, когда подберется к нему совсем близко. Это даст спускающемуся человеку дополнительную защиту.

Именно это Тит и собирался сделать. Когда до воды оставалось не больше двух метров, он, чтобы отдышаться, остановился, зависнув на плюще и найдя для ног более или менее надежную опору.

Луна, стоявшая высоко в небе, полная, яркая, делала освещение факелами и фонарями фактически излишним. Вода в заливе стала цвета кожи прокаженного, на листьях плюща мерцал мертвенный свет. Лица в окнах посерели и казались деревянными — такой бывает деревянная скульптура, долго открытая дождям и непогоде.

Тит не сомневался, что там, в воде, под клубком сорванного плюща, прячется Щуквол. Тит продолжил свой спуск, поглядывая на воду. Не нырнул ли Щуквол снова? Оставался ли он все на том же месте? А если нет, то на какое расстояние еще нужно продвинуться? А если он все на том же месте, где Тит увидел из окна движение, то не слишком ли он приблизился к нему? И не готова ли рука, сжимающая кинжал, взметнуться над водой и нанести ему удар сквозь листья плюща? Но ничего такого не произошло. Царившая тишина лишь подчеркивалась ударами весел о воду.

Тогда Тит, покрепче ухватившись левой рукой за крепкую веревку, находившуюся поближе к стене, правой отвел путаницу листьев и ветвей в сторону и заглянул в глубь покрова плюща. В лунных лучах листья и ветви выглядели как белые изогнутые кости.

Итак, вернее всего будет пролезть как можно ближе к стене и, двигаясь по внутренней части покрова плюща, попытаться пробиться сквозь темноту и ветви максимально близко к своему врагу. Опустившись достаточно низко, он, вероятно, получит возможность высмотреть сквозь покров ветвей и листьев нечто иное, кроме растительных изгибов — локоть, колено, лоб, прячущиеся в массе растений...

VI

Щуквол не двигался. Да и зачем ему было двигаться? И самое главное — куда? Если его заметили, то за любым его перемещением будут теперь внимательно следить. Попытаться вернуться назад в комнату? Но что это даст? Какой смысл теперь вообще куда-нибудь перемещаться, если это принесет лишь временное избавление? Да и хватит ли у него сил предпринять что-либо? Нет, надо просто дождаться момента, когда его снова попытаются схватить. Время, когда его остается мало, становится таким сладостным и таким ценным. Он не будет никуда двигаться. Он останется на месте. Он будет наслаждаться моментом, он будет упиваться совершенно особенным чувством ожидания смерти, он будет спокойно лежать на воде, дожидаясь, пока не канет в Лету.