Горменгаст

Прошло несколько минут после того, как Тит исчез с балкона. Щуквол выжидал еще некоторое время, чтобы дать ему возможность углубиться подальше в безжизненные залы и коридоры. Молодой Герцог, испуганный темнотой и мрачным видом этих помещений, еще мог вернуться. Но Тит не появлялся, и злодей понял, что пришел момент действовать. И он прыгнул вниз. Ему казалось, что летит он пугающе долго. Кровь молотом стучала в голове убийцы. Внутренности провалились куда-то, и, очевидно, на какое-то мгновение Щуквол потерял сознание. Наконец отражение в воде приближающегося к ней тела разбилось на тысячи брызг, вверх взметнулся фонтан воды. По инерции тело Щуквола продолжало погружаться. Но вот его ноги коснулись верхней части скрытого под водой флюгера. Щуквол оттолкнулся от него и стал подниматься назад к поверхности воды, которая успела уже успокоиться и разгладиться.

Как только Щуквол немного отдышался, он, хотя и не оправившись полностью от головокружительного падения и удара об воду, ощущая боль в легких от попавшей в них воды, поплыл к каменным ступеням, на которых лежала лодка.

Выбравшись из воды, он немедленно спустил ее на воду и, мгновенно забравшись в нее, схватил двухлопастное весло, лежавшее на дне, и быстрыми гребками направил лодку к одному из частично скрытых под плющом окон, которое находилось на уровне воды. Поспешность была вполне оправдана. Как ни безлюдна была эта часть Замка, однако вытесненные на верхние этажи люди вполне могли появиться и здесь и, выглянув в окно, немедленно заметили бы Щуквола в лодке на пустынной поверхности залива, где — высунь голову над водой какая-нибудь рыбка, то и она была бы тут же замечена.

К тому же в любую минуту мог вернуться молодой Герцог. И убийца, быстро скользя по воде, постоянно оборачивался. Если бы его заметили, ему пришлось бы ту же искать спасения в одном из его укромных мест. Щуквол был уверен, что и в этом случае его не успели бы перехватить, но ему совсем не хотелось, чтобы его заметили. Сразу бы стало известно, что он может перемещаться по воде, что он может прятаться где-то в этих заброшенных, полуразрушенных частях Замка; сюда тотчас же отправят вооруженных людей, усилят охрану, повысят бдительность.

Но пока для него все разворачивалось вполне удачно. Он не утонул после прыжка в воду с большой высоты; его враг, по всей видимости, не слышал громкого всплеска — иначе он наверняка прибежал бы назад на балкон; ему удалось завладеть лодкой; и он взглядом тут же нашел окно, в которое можно было легко проникнуть. А забравшись с лодкой внутрь, он мог бы дожидаться, пока не стемнеет.

Каноэ быстро скользило вдоль стены; Щуквол постоянно оборачивался; его взгляд пробегал по верхним окнам и останавливался на балконе. Но балкон был по-прежнему пуст.

Однако, когда он приблизился к окну, в которое надеялся заплыть, и все его внимание было переключено на управление лодкой, он уже не мог одновременно смотреть на балкон и вести каноэ к цели. И вот тогда Тит вышел на балкон. Но этого Щуквол уже не увидел.

Он не видел, как Тит, немедленно обнаружив пропажу лодки, быстро обвел взглядом бухту и, конечно же, сразу заметил единственный движущийся предмет на поверхности воды. Тит инстинктивно шагнул назад от края балкона и скрылся в проеме двери, откуда следил за лодкой, весь содрогаясь от возбуждения. Даже на большом расстоянии он безошибочно узнал сутулую фигуру человека, укравшего его лодку. Тит поступил очень правильно, скрывшись в темном проеме двери — самой двери здесь уже давно не было, — Щуквол, убедившись, что нос лодки вплыл в окно и что оно достаточно широкое и высокое, чтобы пропустить каноэ, тут же обернулся и взглянул на теперь уже далекий балкон. Балкон был пуст. Каноэ вместе со Щукволом проскользнуло, как змея в расщелину скалы, сквозь окно вовнутрь.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Доктор Хламслив был в полном изнеможении; от недостатка сна у него покраснели глаза, лицо осунулось. Его врачебные услуги требовались постоянно, потоп принес с собой сотни заболеваний и несчастных случаев.

Огромное чердачное помещение было оборудовано под лазарет; здесь были расставлены сотни кроватей, в которых лежали люди, не только со всеми возможными переломами, не только пострадавшие при падении и от других несчастных случаев, но пораженные различными болезнями, вызванными постоянной сыростью и крайне нездоровыми условиями новой жизни на марше, лежали здесь и сильно истощенные люди.