Горменгаст

Хламслив, вытянув руки перед собой, встал на цыпочки. Длинная кочерга в его руке казалась жезлом; халат был плотно завязан на изящной талии. Утонченные черты его лица приобрели выражение задумчивой решительности, которая производила сильное впечатление и одновременно пугала странностью своего проявления.

Хламслив снял засовы с двери, и они выскользнули наружу. Двигались бесшумно — Тит шел в носках (туфли болтались у него на шее), а у Доктора на ногах были мягкие домашние тапочки. Пройдя под аркадами какое-то расстояние, Тит, схватив Хламслива за руку, остановил его. На фоне совсем уже посветлевшего неба дерево было хорошо видно, но Щуквола на нем уже не было. Исчез и Флэй. Пройдя еще несколько шагов, Хламслив и Тит при свете разгорающейся зари увидели под ногами отметку мелом на одной из каменных плит. Тит, чтобы лучше ее рассмотреть, тут же опустился на колени. На камне была нарисована стрела, а рядом что-то написано. Разобрать написанное было очень сложно — Флэй, очевидно, писал в большой спешке. Но Титу все же удалось расшифровать меловые каракули: «Каждые двадцать шагов».

Тит прошептал:

— Мне кажется, тут написано — «каждые двадцать шагов». Это, наверное, значит, что такую стрелку следует искать через каждые двадцать шагов.

Двигаясь в направлении, указанном стрелкой, и сжимая в руках кочерги, Хламслив и Тит осторожно шли вперед, отсчитывая шаги. Они всматривались в темноту, в любую секунду ожидая появления фигуры Флэя где-нибудь вдалеке — или какой-то опасности.

Приблизительно на двадцатом шаге Тит с Хламсливом увидели еще одну грубо начерченную стрелу, и тем самым расшифровка надписи у первой стрелы подтвердилась. Они зашагали вперед с большей уверенностью. Они вполне резонно полагали, что, прежде чем увидят Щуквола, они наткнутся на Флэя и поэтому могут идти быстрее, не очень таясь. На некоторых участках — там, где пути разделялись, и вообще везде, где могло возникнуть сомнение, куда дальше следует двигаться, — стрелки располагались на более коротких расстояниях. На других участках — в длинных коридорах без дверей, там, где стены сходились близко одна к другой, образуя проходы безо всяких поворотов, иначе говоря, везде, где не было опасности сбиться с дороги, стрелки почти отсутствовали. В некоторых местах, там, где коридоры или проходы между стенами были очень длинными, Щуквол и следующий за ним Флэй исчезали на одном конце, а на другом появлялись Хламслив с Титом, не предполагавшие, что какая-то секунда — и они могли бы увидеть Флэя в конце коридора. Только Флэй мог догадываться, что его друзья и его враг — и он посередине — в какой-то момент находятся под одной крышей.

По мере того, как становилось светлее, Доктор Хламслив и Тит могли идти все быстрее; они могли даже попытаться определить, по какой части Замка продвигались. Стрелки на камне становились все более упрощенными. За одним из поворотов Хламслив и Тит наткнулись на еще одно послание. Оно было коряво написано перед ступенями лестницы. «Быстрее. Он спешит. Догоняйте. Но тихо».

Теперь, когда стало совсем светло, Тит и Хламслив поняли, что находятся в совершенно неизвестной части Замка. Все вокруг было незнакомым: вьющиеся коридоры и проходы, полуразрушенные лестницы, спуски и подъемы. Хотя они никогда не бывали в этих частях Замка, Горменгаст и здесь сохранял свой неизменный облик. Здесь царила атмосфера заброшенности и пустоты, и хотя все еще было очень раннее утро, тишина кругом объяснялась не тем, что люди еще не встали. Кроме них и еще двух человек, находившихся где-то впереди, никого нигде больше не было. Все было окутано атмосферой безлюдности и необжитости.

В пустых комнатах встречались кровати, но они давно были сломаны, а из живых существ попадались лишь муравьи и жуки-долгоносики, точившие прогнившие деревянные конструкции.

На одном участке Титу и Хламсливу пришлось пересечь несколько открытых двориков. Небо над головой заливал красный свет выбравшегося из-за горизонта солнца. Доктор, выглядевший в своих тапочках и халате исключительно странно в окружении безжизненного камня, двигался с удивительной легкостью. Сжимая кочергу обеими руками, он держал ее толстый конец на уровне груди; голова его была слегка откинута назад, а фалды халата развивались у ног.

Рядом с ним Тит выглядел как нищий. Его носки изорвались, стершись о грубый камень. Подошвы ступней и пальцы ног были в ссадинах и царапинах. Но он не обращал на это никакого внимания. Волосы его растрепались и падали на лицо. На шее болтались туфли; куртка, надетая прямо на ночную рубашку, была расстегнута, штаны постоянно сползали.

Хламслив и Тит каждый раз, когда это представлялось безопасным, переходили на бег. Но, приближаясь к очередному повороту, они замедляли свое движение и осторожно выглядывали из-за угла. Их по-прежнему вели вперед стрелки, начерченные мелом, но вид их сильно изменился: из жирных, уверенных стрел они превратились в тоненькие черточки. Это говорило не только о том, что движение все убыстрялось, но и о том, что кусок мела становился все меньше и его надо было беречь.