Горм, сын Хёрдакнута

– Кошки готовить? – Родульф не выказывал обычной радости в предвкушении боя.

– Готовь, не готовь, их камнеметы наш саженей, поди, на пятьдесят-сто перекроют, – Кнур что-то чертил кончиком ножа на прямоугольном куске аспидного сланца. – Дерева у них толще, вершков пять против наших трех, стало, жилы вдвое с лишним потягловитее, да и выше стоят.

– А те, что на Кормильце Воронов? – спросил Горм.

– Там разница не такая большая, мне с ходу не прикинуть. Но сам рассуди…

– Твоя правда, Йормунрековых четыре против энгульсейских двадцати.

Над морем раздался низкий хриплый рёв, словно какое-то стародавнее чудовище всплыло из пучины на поверхность, бросая вызов сопернику за право обладания благосклонностью длинношеей чешуйчатой самки длиной с кнорр. К первой морской твари прибавили голоса еще четыре. Одновременно, Горм почувствовал, что кто-то пытается отнять у него зрительную трубу.

– Это что ж, они еще и морских змеев прикормили? – справился Родульф.

– Нет, тут умельческий замысел виден, не иначе, сам Бельдан руку приложил, – Кнур прильнул к выхваченному у ярла после недолгого сопротивления устройству. – Лепота! Часть пара отвели через рог!

– Белый щит! – закричал с мачты Хани.

Ярл отнял трубу обратно и повернул ее в направлении окованного железом корабля конунга, ненароком сбив резкость. Впрочем, белое пятно на черном форштевне было и так очевидно.

– Родульф, отбой кошкам, белый щит, – Хёрдакнутссон отвалил бухту конопляного каната, поднял с настила покрытый местами облупленными свинцовыми белилами деревянный круг, и сам перекинул его через борт, держа за кожаный ремень, чтобы Гирд на Осле увидел.

– Энгульсейцы то же вешают, – сообщил вновь прильнувший к трубе Кнур.

Пять высоких двухмачтовых кораблей, на парах и под парусами приближавшихся с северо-востока к Йормунрековым тридцати, завершили перестроение, но вместо движения навстречу, продолжили поворот, готовясь пересечь направление ветра. Ярл вновь скользнул трубой вдоль борта боевого кнорра с серебряным морским змеем, жрущим коня Слейпнира. Блеснуло стекло – седобородый кормчий, стоявший позади зрительного устройства раза в четыре побольше Гормова, висевшего на цепях под железной треногой, разглядывал Соснового Коня. Старец помахал рукой. Хёрдакнутссон наконец узнал Рагнарова шкипера Фьори, и помахал в ответ.

– Не верят нам, псы Хель их крой в безлунную ночь через три гнилых савана, уходят, – заметил Родульф.

– А что так? Сила ж на их стороне? – удивился кузнец.

– Не сила, а дальность. У нас больше тысячи воинов, у них, может, семьсот пятьдесят, и из них часть сильно зеленых, – объяснил ярл, наблюдая за тем, как один из шкотовых на борту медвежьего корабля зазевался и чуть не вылетел за борт, вовремя не дав своей снасти слабину. – Сблизимся, всяко может выйти. Как Сын Лысого от Витбира до Туле всем раструбил про Йормунреков неправедный суд, нашему конунгу в переговорах веры нет.

Глава 81

Зверь на соседней ветке посмотрел на Хакона желтыми глазами, поднял пушистую лапу с черными подушечками на пальцах, сложил в кулак, затем распрямил указательный палец с когтем на конце и коснулся им кончика собственной морды. Ученику Бельдана ничего не оставалось, как приложить палец к губам и кивнуть. Положение, в котором он находился, было крайне неудобным для ног и для спины и уязвительным для достоинства – прятаться с Нафни и тремя ниссе (если это были ниссе) в ветвях великанской сосны, в то время как по лесу внизу шествовали тролли.