Горький обман

Зайдя в дом, я застаю Хелиа сидящим в гостиной на диване с ноутбуком. Он поднимает глаза, когда видит, что я вошла, и хмурится, когда на его лице появляется какое-то осознание.

— Ты в порядке? — спрашивает он, наклоняя голову.

Я сглатываю, пытаясь ответить, пытаясь что-то сказать ему, но мои слова застревают. Поэтому я довольствуюсь отрывистым кивком.

Развернувшись, я иду наверх, в свою комнату, стараясь не сломаться.

Дойдя до спальни, я закрываю за собой дверь и делаю короткие, резкие вдохи, смахивая слезы и пытаясь взять себя в руки.

Бросив сумку на пол, я закрываю глаза и пытаюсь отдышаться.

Я не виновата. Мой отец сам виноват. Он сделал это с собой.

Я не виновата.

Я качаю головой, но на глаза наворачивается слеза. Я быстро вытираю ее.

— Ты не виновата, Аврора. Мама запуталась. Она не понимает, что говорит.

Я киваю про себя, фыркая.

Через несколько секунд я успокаиваюсь и только тогда иду к шкафу и переодеваюсь. Я надеваю футболку больших размеров и черные леггинсы, затем спускаюсь вниз и иду на кухню.

Взяв все необходимое, я начинаю готовить круассаны. В середине всего этого я решаю также испечь банановый хлеб. Пока круассаны в духовке, я начинаю замешивать тесто для бананового хлеба.

Я выливаю смесь на сковороду, когда входит Хелиа.

— Что бы ты ни готовила, пожалуйста, дай мне первый кусочек. У меня во рту уже вода, Аврора. Я даже не шучу.

Я громко смеюсь и качаю головой, заканчивая наливать тесто.

Повернувшись и вынув круассаны из духовки, я кладу их на решетку, а банановый хлеб задвигаю в духовку.

— Тебе повезло, они уже готовы. Осталось только добавить сахарную пудру.

Хелиа мгновенно подходит ко мне, его высокая фигура возвышается надо мной, как и у Ремо. Он смотрит на множество круассанов, затем указывает на один.

— Я хочу вот этот.

Я беру ее, кладу на тарелку и протягиваю ему.

Он улыбается, как ребенок, которому дали конфету. Я снова смеюсь, забыв обо всем, что меня беспокоило.

— Ты не знаешь, когда Ремо будет дома? — рассеянно спрашиваю я, посыпая круассаны сахарной пудрой.

— Он не придет.

Я замираю, потом смотрю на Хелиа.

— Что ты имеешь в виду?

Хелиа отрывает кусок круассана и ест его. Его изумрудные глаза переходят на меня, и он пожимает плечами. Что-то вроде страха душит меня, когда он смотрит на меня.

Как будто он что-то знает и может уничтожить меня этим.

Очень заметный шрам, идущий по его лицу, и вся его манера поведения, как у человека, занимающегося исключительно чистым бизнесом, вызывают во мне интересное чувство. Это страх, но в то же время и нет.

— Сколько тебе лет? — резко спрашиваю я.

Он моргает, а затем смеется.

— Тридцать три. А что?

Я наклоняю голову, изучая его.

— Ты выглядишь моложе, — комментирую я.

Он ухмыляется. — Я знаю.

Он подмигивает, затем берет еще один круассан и выходит из кухни, но не раньше, чем бросает несколько слов через плечо.

— Может, стоит позвонить Ремо и спросить, где и когда он вернется. Он мне ничего не сказал.

Похоже, он раздражен.

Когда банановый хлеб испекся, я даю ему остыть, пока мою посуду. Изабелла придет утром, но я не хочу обременять ее.

Проходя по коридору, я слышу тихое бормотание из спальни Хелиа. Я не должна слушать, но я слушаю, и ненавижу себя за это.

— Хорошо. Я буду здесь, чтобы обеспечить ее безопасность, пока ты не вернешься. Кто знает, какие еще планы ты собираешься нарушить? Ты можешь отпустить ее сейчас, понимаешь? Это несложно. Просто подпиши бумаги о разводе и отпусти ее.

Хелиа делает паузу.

Мое сердце замирает от его слов. Его слова разбивают меня до глубины души.

— Ремо. Ты прекрасно знаешь, почему женился на ней, и пока все складывается хорошо. Более того, все настолько хорошо, что мы опережаем наш план. Зачем же ее подгонять? Отпусти ее. Она может разобраться со своим преследователем, а тебе не придется беспокоиться о том, чтобы держать меня в своем доме. Я не хочу быть с ней в ловушке. У меня тоже есть дела.

— Документы на развод готовы, как ты и просил. Все, что тебе нужно сделать, это подписать их.

Кусочек за кусочком, мое сердце разбивается. Мне вдруг стало трудно дышать.

Моменты, на которые я смотрела в розовых очках, превращаются в уродливую реальность.

Ремо предупреждал меня.

Он говорил, чтобы я ничего не ждала от этого брака, но мое безнадежное сердце хотело его. Я хотела дать ему шанс, несмотря на то что знала, что он меня погубит.

Камари предупреждала меня. Ремо предупреждал меня. Я сама себя предупреждала.

Что я наделала?

В чем была моя ошибка?

В том, что я хотела любить мужчину, потому что он давал мне безопасность? Заставил меня чувствовать себя в безопасности?

Но теперь, когда его игра окончена, он отпустит меня, а я останусь с напоминанием о том, что все мне говорили.

Как сильно я на самом деле хотела любви?

Подавленные рыдания грозят вырваться наружу, поэтому я зажимаю рот рукой и спешу в спальню.

Я хотела любить, испытать любовь, и теперь, когда я ее испытала, никто не сказал мне, что боль в сердце последует так скоро.