- А ты не робей, сердешный. Князь наш родом высок, будешь за ним, как за каменной стеной. А коли чего и пронюхает твой худородный государь, так наш Андрей Андреевич ему твои деньги за пожилое возвернет, - заверил мужика приказчик.
- Коли так - можно и сойти от Митрия Флегонтыча, - заявил старожилец.
- Приходи, голуба. Избенку те новую срубим, животину выделим. Справным крестьянином станешь, - услащал мужика Калистрат.
- Спаси тя Христос, батюшка. Этой ночкой и тронемся. Да и другим мужичкам намекну, - перекрестившись тихонько проговорил страдник.
- Вот и добро, голуба. Айда со двора, ребятушки.
Один из челядинцев бухнулся перед приказчиковым жеребцом на четвереньки. Низкорослый Калистрат ступил ему на спину и взобрался на коня.
Выехали на улицу. Пустынно в деревеньке, мужики словно вымерли. И только возле самой крайней ветхой избы повстречали худого мужика в заплатанном армяке.
Мужичонка налаживал телегу возле двора. Завидев всадников с самопалами, страдник поспешно юркнул за двор. То был Карпушка.
- "Уж не за мешком ли моим приехали. Мельник, поди, князю донес. Пропадай моя головушка", - в страхе закрестился селянин и бухнулся лицом в лопухи.
- Шальной, что ли? В бега ударился. Ну и деревенька, - буркнул Мокей, слезая с лошади.
Челядинец зашел за конюшню и вытянул мужичонку из лопухов. Карпушка съежился, втянул голову в плечи, бороденка задергалась. Мокей ухватил крестьянина за ворот армяка и вытащил к телеге.
- Чегой-то ты, сердешный, от нас за избу подался? - ласково спросил Калистрат.
- Телегу вот чиню, батюшка. Колеса рассохлись, ну, я и того, залепетал, низко кланяясь, Карпушка, с опаской поглядывая на вершников и могутного Мокея.
Заслышав разговор, из избенки выскочили с десяток чумазых, полуголых, худеньких ребятишек и баба лет под сорок в посконном сарафане.
- Твои чада, голуба? Экие они у тебя замореные. Невесело, знать, тебе живется?
- Помаленьку, батюшка. Видать, так богом указано.
-Ты домочадцев-то спровадь. Путай побегают. А мы с тобой потолкуем малость.
Карпушка прикрикнул на ребятишек и те, сверкая пятками, побежали со двора на улицу. Баба, поклонившись всадникам, удалилась снова в избу.
Приказчик присел на завалинку и повел с Карпушкой неторопливый разговор...
Когда выехали из деревеньки, довольный Калистрат сказал Мокею:
- Дело сделано, Мокеюшка. Мужичкам деваться некуда - сойдут в вотчину. А те, что не придут, - силой возьмем. Нонче Митьке Капусте в господах не ходить, хе-хе. Пущай в дьячки подается.
Глава 29
ФЕДОР КОНЬ
Держа перед собой саблю, Кирьяк двинулся на Болотникова. Иванка зажал в руке топор, участливо поданный ему одним из посадских. Работные люди расступились, замкнув в кольце супротивников.
Завидев в руке у парня топор, Кирьяк прикрикнул на земских ярыжек:
- Вяжите вора!
Служивые затоптались на месте: уж больно страшен чернокудрый детина с топором. Тогда Кирьяк выхватил из-за кушака пистоль.
- А ну, погодь, черти! - вдруг зычно пронеслось над толпой.
Мужики обернулись и тотчас скинули шапки. На светлогнедом коне сидел русобородый богатырь в суконном кафтане. Ездок сошел на землю широкоплечий, ростом в добрую сажень. Растолкав мужиков, шагнул к объезжему голове.
- Отчего брань?
Кирьяк указал пальцем на Болотникова, оказал зло:
- Парень этот гиль завел. Руку на меня поднял. Дозволь, Федор Савельич, наказать лиходея. Прикажи батогами пороть.
К Болотникову наклонился перепуганный Герасим, тихо пояснил:
- Это набольший городовой мастер - Федор Конь11. Сам строг, но человек праведный. Падай в носи, Иванка, проси милости.
Федор Конь молча повернулся к Болотникову, положил тяжелую руку на плечо. Был он на целую голову выше рослого крестьянского сына. Глаза смотрели из-под широких кустистых бровей добродушно.
- Пошто Дорофея в реку кинул? Видел я с башни.
- Человек он недобрый. Старика хворь одолела, а он плетью дерется.
- Посадский, али из мужиков будешь?
- Страдник я. В Москву из вотчинного села наехал.
- Отчего ниву бросил, молодец?
- Нужда сюда привела, господин. Весна уходит, а засевать поле нечем. Послали мужики к князю за житом.
- Не господин я, а сын плотницкий. А теперь вот города на Руси возвожу. Люб ты мне, молодец. Зело силен и отважен. Пойдем ко мне в подмастерье. Обучу тебя каменному делу, добрым градостроителем сделаю. Будем вместе крепости на Руси ставить на диво иноземцу.
- Прости меня, Федор Савельич. Спасибо тебе за слова добрые. Одначе пахарь я. Отпусти с миром. Дело у меня спешное.
Федор Конь сердито хмыкнул в темно-русую с густой проседью бороду, постоял в недолгом раздумье, затем порешил:
- Будь по-твоему, ступай с богом.
- Да как же так, Федор Савельич? Дозволь хоть смутьяна кнутом поучить, - недовольно молвил объезжий голова.
- Помолчи, Дорофей. Больно солощ до кнута.
Когда отъезжали от крепости, Афоня Шмоток возбужденно охая и крутя головой, пространно ворчал: