ГОРЬКИЙ ДЫМ КОСТРОВ

– Слава тебе, о боже! – Шредер облегченно рассмеялся. – Ты есть дурачок, Теодор. Прошу меня извинить за применение грубого слова. Окончание «ин» есть весьма характерно именно для русских, а не для германских фамилий. По своему самому широкому распространению на первом месте в России есть фамилии с окончанием «ов» – Иванов, Петров, Сидоров, Смирнов. Около пятьдесят процентов всего наличного населения. А на втором месте есть окончание «ин» – Басин, Марьин, Ильин. Даже… – он настораживающе поднял палец, – даже Шталин… А ты, Теодор, заявляешь – немец!

Федор неловко заерзал на стуле.

– Ну, не знаю… Так говорят…

– Мало что говорят. Есть ведь такая русская поговорка: говорят, что кур подвергают доению. Необходимо анализировать… Как, например, есть его имя и отечество?

– Иван Иванович. Это уж точно!

Шредер окончательно развеселился:

– Нет, ты не есть дурачок, Теодор. Ты есть совершенно лишенный всяких способностей к анализированию человек. Ну где ты встречался с таким германцем – Иван Иванович по имени и отечеству? Это же есть чистейшее русское имя, отечество, фамилия: Иван Иванович Фрезин… Хорошо, Теодор, ты можешь идти.

– А куда? – сразу забеспокоился Федор.

В самом деле – куда? Капитан Шредер ненадолго задумался. Обратно на лесопилку хода ему нет – у лесной братии длинные руки. А Теодор, хоть он уже и разоблачен и как секретный агент никакой ценности больше не представляет, может еще сослужить свою последнюю службу. Хотя бы как тот полицейский…

– Тебя возьмут на должность в ортскомендатуру – я отдам распоряжение.

Тот счастливо разулыбался.

– Будешь там производить всякие хозяйственные поручения.

– Премного вам благодарен, господин капитан!

– Да, да…

Он протянул Федору руку для пожатия и отпустил. Потом вызвал к себе заместителя:

– Данные насчет комиссара-немца не подтвердились, – капитан Шредер смотрел покрасневшему очкарику прямо в глаза. – Готовьте ответ на шифровку управления.

– Слушаюсь, герр капитан!

Заместитель повернулся по-уставному и вышел. А капитан смотрел ему вслед и ехидно улыбался, покачивая головой. Нет, приятель, карьеры в контрразведке тебе не сделать!

Очкарик официально ничего не знал о шифровке – она пришла на имя начальника. И не догадался, хотя бы для виду, спросить, о какой именно шифровке идет речь…

Вскоре капитан Шредер среди множества всяких забот позабыл об этой истории и о Федоре-Теодоре, которого определил в комендатуру. Не очень-то его затронул и обеспокоенный звонок коменданта, последовавший недели через две-три. Оказывается, Федор, отправленный за дровами на опушку ближнего леса, неожиданно исчез. А вскоре его труп со следами пулевых ранений был случайно обнаружен на лесной дороге.

Капитан Шредер отнесся к сообщению коменданта с разумным спокойствием. Что ж, война есть война! Ежедневно, ежечасно, ежеминутно гибнут люди, куда более достойные и нужные великой Германии, чем этот Теодор.

Интересно, удалось бы сохранить фашистскому контрразведчику разумное спокойствие, если бы он узнал, что предателя Федора собственноручно убил советский комиссар, а точнее политрук разведывательно-диверсионной партизанской группы?

Тот самый Иван Иванович Фрезин.

Точнее Фризен.

А если уж совсем точно – Иоганн Иоганнович Фризен.

Немец.

Советский немец.

ТРОЕ ИЗ КУЛУНДЫ

Примерно за год до описанных выше событий, в самое тяжелое для советской страны время, в небольшом среднерусском городке лейтенант из местной военной комендатуры Красной Армии поздним зимним вечером негромко постучал в ставень деревянного дома на окраине.

– Кого бог принес?

Хозяин дома, инвалид войны, бывший фронтовик, старший сержант, настороженно уставился в темноту. Ночной час, совсем близко фронт, мало ли кто шастает в ночи.

– Свои, свои! Квартиранта к тебе привел на постой, открывай!

– Счас! – сразу успокоился хозяин, услышав знакомый голос.

Не так давно его вызывали в комендатуру, спросили, не может ли он предоставить пустующую комнату для размещения военных, командированных в городок по делам службы. Он согласился без долгих раздумий – понравилось, что попросили уважительно, а не в приказном порядке, как обычно водилось в военную пору.

– Вот, знакомься. Человек приезжий, – кратко и невнятно представил лейтенант своего спутника, когда хозяин пустил их в дом. – Поживет у тебя дней с десяток. А то и месяц. А то и два. Словом, сколько понадобится.

– Иван Иванович, – назвал себя новый квартирант, скинув с плеч «сидор», и протянул руку. Рука у него была крепкая и мозолистая; привычная, видать, к физическому труду.

Лейтенант из комендатуры ушел. Иван Иванович расположился в отведенной для постояльцев комнате. В ней стояло три солдатские койки – их вместе с постельными принадлежностями забросили недавно к инвалиду на стареньком дребезжащем комендантском грузовичке. Пользуясь правом выбора, приезжий занял ту, которая была поближе к окну.

– С фронта, что ль? – спросил старший сержант. Он никак не мог определить, что перед ним за птица. Обмундирование вроде военное, но без погон.

– Нет, – коротко ответил тот.

– Так-так… А откуда сам?

– Из Кулунды.

– Что это такое?