Горькие ягодки

– Марианночка, позволь представить, мой сын, – говорит Эдуард Андреевич. Боковым зрением я вижу, как он приветливо хлопает по плечу какого-то парня. Я поворачиваюсь к сыну Эдуарда Андреевича. На меня холодными льдинками глаз изумлённо смотрит Андрей.

глава 27

Марианна

Сцена из "Ревизора". Картина Репина «Приплыли». И почему-то совсем уж насмешкой "Страшный Суд". Все эти выражения беспорядочно крутятся в моей голове, пока я ошеломлённо смотрю на Андрея. Андрей поражён не меньше моего. Мы оба не можем найти слов, хотя должны всего лишь сказать друг другу свои имена, как бы знакомясь, только и всего. Но в такой ситуации немудрено забыть собственное имя.

Эдуард Андреевич понимает молчание Андрея и его изумлённый вид по-своему.

– Что, думал, такие девушки только в книгах встречаются? Нет, милый мой, остались ещё настоящие девушки и в нашей реальной жизни. Этот молодой человек, что остолбенел от твоей милой красоты, Марианночка, мой сын Андрей, прошу любить и жаловать. А эта замечательная девушка – Марианна.

Мы с Андреем одновременно киваем друг другу и бормочем что-то типа «очень приятно».

– До свидания, Марианночка, надеюсь, мы ещё увидимся, – провожает меня Эдуард Андреевич.

– До свидания, Эдуард Андреевич, – пищу я, стараясь не смотреть на Андрея.

В полном молчании мы доходим до тёмно-синей ауди, припаркованной неподалёку. Когда мы проезжаем мимо Эдуарда Андреевича, я вижу, как он со своими телохранителями совещается около того самого лексуса. Эдуард Андреевич машет мне рукой, я слабо поднимаю свою руку в ответ.

– Куда тебя отвезти? – нарушает наше молчание Андрей и присвистывает, услышав название моего городка.

– Может, тебе будет удобнее на электричке, а, Маруся? – я опять Маруся. Ну, хоть не Мальвина.

– Можешь высадить хоть здесь, – тихо отвечаю я.

Андрей притормаживает, но прежде, чем мне выйти, цедит сквозь зубы, не глядя на меня: «Искать ко мне подходы через моего отца не лучший метод, Маруся. Не знаю, что ты наплела моему старику, но забудь об этом пути. Чтобы я тебя около моего отца больше не видел».

Дрожащей рукой я открываю дверь и неуклюже выбираюсь из машины. Мой невысокий сапог наступает прямо в снежную лужу, щедро зачерпнув ледяной каши. Потом я иду, не разбирая дороги, лишь стараясь побыстрее скрыться с глаз Андрея. Он почему-то не уезжает, и я спиной чувствую его взгляд.

Каша в сапоге не замедлила превратиться в ледяную воду; вода противно чавкает, но я не хочу останавливаться и тратить время, чтобы её вылить. Не хочу, чтобы Андрей видел, как я буду стоять на одной ноге как цапля.

Я сейчас ни о чём не думаю и ничего не чувствую. Я просто хочу как можно скорее уйти подальше. Шаг, другой, ещё один. Раз-два, раз-два, давай, Марианна, пошустрей. Мокрый снег разлетается под ногами, я цепляюсь за невидимую выбоину на асфальте и падаю. Можно сказать, уже привычно.

Только в этот раз мои многострадальные колготки всё-таки не устояли, и на колене расползается огромная дыра, являя миру мою сбитую коленку с грязными кровоточащими ссадинами. Вот чёрт побери-то, а. Не делай добра, не получишь зла, Марианна, это называется именно так.

Коленка болит, и злые слёзы наворачиваются-таки на глаза. Сейчас уже можно, всё равно Андрей не видит, а спешащие по своим делам прохожие не обращают внимания на невзрачную девушку с разодранной коленкой. Ещё и в огромных идиотских очках. Кому такая нужна? Никому. Никому нет никакого дела до моих горестей.

– Ну ты и кулёма, Маруся, – слышу за своей спиной. Я быстро вытираю слёзы тыльной стороной ладони.

– Ладно уж, довезу тебя, несмотря на твоё недостойное поведение. Пойдём, обработаем твои раны, – Андрей берёт меня за руку и ведёт за собой как маленькую.

Я хочу возмутиться, сказать, что он самое настоящее хамло, сказать ещё что-то, но вместо этого покорно иду с ним. Его горячая рука греет мою замёрзшую ладошку, и, несмотря на весь ужас ситуации, мне хочется идти так долго-долго. Хорошо, что Андрей молчит и больше не обвиняет меня в недостойном поведении.

Какое ещё недостойное поведение… Непристойные мысли, это да, это даже не отрицаю.

Потом Андрей промывает мои ссадины ледяной водой, щедро заливает их перекисью и зелёнкой. Потом пристёгивает меня ремнём безопасности, слегка коснувшись моей груди. Нечаянно, конечно…

Машина срывается с места, взвизгнув шинами. Скорость приличная, но мне не страшно. Андрей врубил печку на максимум, согрелась даже вода в моём сапоге. Дорога мелькает передо мной, слабый аромат, который исходит от Андрея, кружит мне голову. Это всё тот же запах, что и тогда, в ту ночь. Я стараюсь не думать ни о чём таком, вообще ни о чём не думать, прикрываю глаза и незаметно для себя засыпаю.

– Вставай, Маруся, приехали, – Андрей легонько трогает меня за плечо.

Я вскидываюсь. Чёрт, как я могла уснуть-то? Передо мной наш дом, а у подъезда стоит мама с Алёнкиной коляской…

Мама ещё не видит меня, она склонилась над коляской и о чём-то воркует с Алёнкой.