Горизонты без конца

– Пора! – крикнул Странник, вскочив с земли. Табун исчез в степи, но трое жеребят бежали очень медленно, привязанные ремнями к тяжелым бревнам, и, наконец, остановились, жалобно повизгивая в сторону ускакавшего табуна. Пардус кинулся было к ним, но Странник остановил его.

– Пусть попривыкнут, – сказал он. – Скоро они захотят пить и пойдут к озеру, а бревна тяжелые…

Но только к вечеру сначала один жеребенок, а за ним и двое других, понурясь, побрели к воде. К этому времени они уже основательно намучились с бревнами и потому почти не обращали внимания на Странника и Пардуса, которые ходили возле них.

– Пускай привыкают, не подходи близко, – время от времени повторял Странник.

Ночью Пардус ушел в стойбище, а утром снова пришел к озеру.

– Теперь пора, – сказал Странник, завязав петлю на ремне. Он метнул ее на одного из жеребят и начал натягивать ремень. Сначала жеребенок рванулся в степь, но, почувствовав, что петля перехватывает ему дыхание, остановился и начал трясти головой, чтобы сбросить петлю. Странник, потихоньку подтягивая ремень к себе, повел его к оврагу, где устроил перегородку. А когда все трое жеребят оказались в загородке, заложил жердями вход в нее и отвязал жеребят от бревен. Жеребята сначала пытались перепрыгнуть загородку, но, убедившись, что это им не по силам, напились из ручья, который протекал по дну оврага, и начали пастись по его берегам.

Через несколько дней они выщипали и вытоптали всю траву, которая росла в загородке, и тогда Странник с Пардусом начали рвать траву и бросать им в загородку. А Пардус, кроме того, время от времени приносил из стойбища соль и лепешки. Скоро жеребята уже не шарахались от людей, а, заслышав их шаги, бежали к загородке и тыкались черными холодными носами в ладони, посыпанные солью. К Пардусу особенно привязался один из них, с рыжим пятнышком на лбу, но и двое других тоже встречали его радостным ржанием.

Как-то Странник перелез в загон со шкурой в руках и начал набрасывать ее поочередно на жеребят, которые испуганно взбрыкивали, сразу же освобождаясь от нее. Но он терпеливо поднимал шкуру и снова набрасывал, ласково разговаривая с ними, поглаживал, а главное, угощал лепешками с солью. К вечеру жеребята перестали дичиться и спокойно стояли, когда он покрывал их шкурой и даже завязывал се веревками вокруг туловища. Пардусу он велел делать то же самое, и тот возился со своим любимцем, которого за рыжее пятнышко прозвал Рыжиком, хотя тот был таким же серым, как и остальные. Труднее пришлось приучать жеребят к широкому ремню, обхватывающему их морды, но с помощью соли, которой намазывали эти ремни, удалось преодолеть и это.

– Теперь главное, – сказал Странник. Из войлока и кожи, принесенных Пардусом, он соорудил две подушки, которые привязал к спине, обхватив туловище жеребенка под брюхом, надел намордный ремень с узкими полосками. Затем неуловимо быстрым движением вскочил на подушки и, намотав ремни намордника на руку, скомандовал Пардусу:

– Выпускай!

Пардус быстро открыл загородку и так же быстро закрыл ее, чтобы не убежали двое других жеребят. А Странник уже скакал в степи, то поколачивая пятками бока жеребенка, то натягивая поводья, то похлопывая жеребенка по шее.

Вернулся он, когда солнце клонилось к закату. Жеребенок был весь в мыле и дрожал. Странник насухо обтер его, поводил по загородке, а потом расседлал и отпустил пастись, привязав к колу на длинный ремень.

– Теперь ты, – сказал он Пардусу. – Держись за бока ногами. Крепче держись. Нельзя, чтобы он сбросил тебя. Когда набегается, начинай натягивать поводья. Сначала сильно, чтобы у него заломилась голова и он остановился. Потом то левое, то правое. У него будет поворачиваться голова, и он будет идти туда, куда тебе надо. Сначала сильно тяни, но скоро он привыкнет слушаться простого движение поводьев. Хочешь, чтобы бежал быстрее, слегка поколоти пятками по бокам. А если плохо слушается, можешь хлестнуть по боку поводьями…

Несколько дней Пардус объезжал Рыжика и сам учился ездить. Он никогда не бил своего любимца, а если тот начинал упрямиться, только похлопывал его по шее и начинал уговаривать. Казалось, Рыжик понимает все, что говорит ему человек, а может, просто он хорошо улавливал тон хозяина. Во всяком случаи, когда Пардус говорил с ним ласково, он подбегал к нему, терся головой о плечо. А стоило хозяину накричать на него, он отбегал в сторону и обиженно отворачивался от Пардуса, когда тот подходил к нему, делал вид, что его интересует только трава. Соли и лепешек Рыжику перепадало, конечно же, намного больше, чем другим жеребятам, и дружба человека с конем быстро крепла. Но особенно она возросла после случая со львами.