Горизонты ада

Я отпустил ухо и ударил по обеим сторонам ее шеи рёбрами ладоней. Женщина вскрикнула и повалилась на пол, хватая ртом воздух. Скользнув по полу, я нащупал хрустальный шар. Именно он упал с перевернутого стола несколькими секундами раньше. Шар треснул, но не разбился. Я встал на колени, стиснул шар обеими руками и с размаху опустил его ей на голову.

От такого удара быстро не оправиться. Теперь я получил время обыскать противницу, позаботиться о своих ранах и взглянуть на Зиглера.

Я следил, как женщина возвращается к жизни и начинает стонать. К этому моменту я уже вспомнил ее имя: Валери Томас, стервозная горничная из «Скайлайта».

Открыв глаза, она обнаружила, что смотрит в дуло моего пистолета 45-го калибра. Увидела мое расцарапанное, окровавленное, но решительное лицо. И расхохоталась:

– Легавый!.. Ничего вы без пушки не можете!

– Ты первая выстрелила, – напомнил я ей.

– Это бизнес. Казнь. А во время драки я ни за что не воспользовалась бы оружием. Только трус пользуется пушкой в драке.

– Ты убила Зиглера, – снова напомнил я.

Валери хотела пожать плечами, но я связал ее так крепко, что ничего у нее не получилось.

– Ну и что? – улыбнулась она. – Он был марионеткой. Зиглер был дураком, который не мог отличить фантазию от реальности. Он сам вырыл себе могилу.

– Значит, ты убила Ник? И Эллен?

– Твою очаровательную бывшую жену, – промурлыкала Валери.

– Ты ее убила? – Я едва не спустил курок.

– Очаровательная Эллен. Такая милая. Такая наивная.

– Это ты ее убила? – заорал я, засовывая дуло пистолета ей в рот, так чтобы она почувствовала боль.

Валери резко повернула голову.

– Нет! – крикнула она и закашлялась. – Не убивала я твою драгоценную Эллен. Но я видела, как она умирает. Я видела, как раскрываются ее губы в немом вскрике, как выгибается ее спина. Я видела ужас в ее глазах, когда нож вонзался в ее нежную плоть. – Валери засмеялась снова, и смех ее больше напоминал орлиный клёкот. – Такая красивая. Такая беспомощная. Такая напуганная. Она звала тебя. Даже после всего того, во что ты ее втянул, она тебя не винила. Такие глупые люди заслуживают смерти.

Наконец, после долгого времени, пришли слезы. Я плакал навзрыд, представляя Эллен в когтях этой безумной женщины, Эллен, умирающую с моим именем на устах. Ноги у меня подкосились, и я осел на пол.

– Бедненький Ал, – приговаривала Валери. – Бедняжка Эллен, бедная Ник, бедный Руди. Столько жертв. Я вот думаю, может, мне тоже уронить слезу?

– Заткнись! – заорал я, затем снова навел на нее пистолет. – Кто их убил?

– Мой любовник, – ответила она, – мой коварный, чувственный, жестокий любовник.

– Тот самый, в которого, по ее словам, Эллен была влюблена?

– Ну и дура. Легко любить человека настолько сильного и изобретательного и не замечать черного сердца и зла в самой его глубине… Эллен была обречена с момента их первого поцелуя.

– Назови его! – прорычал я.

– Любви не нужны имена, – со смехом произнесла Валери.

– Говори его долбаное имя, или я тебя убью!

– Валяй, – кивнула она. – Я не боюсь. В смерти меня ничего не пугает. Убей меня, маленький человечек, отправь меня к моему богу-Солнцу и покрой себя проклятием.

Услышав последнюю фразу, я заморгал:

– Ты заодно с виллаками?

– С кем?..

– Это слепые жрецы, – пояснил я. И, увидев ехидную улыбку на лице Валери, прибавил: – Ладно, скажи только, кто убил Эллен.

– Я же сказала – мой любовник.

– Его имя, сука, его имя!

– Что в имени? – хихикнула Валери. Затем серьезно произнесла: – Узнай сам. Обними Солнце, почти бога, – и узнаешь.

Я покачал головой:

– Не трать время на болтовню о богах. Скажи, кто убил Эллен, или, видит бог…

– Что? Станешь меня пытать? Попробуй, маленький человек. Я крепкий орешек, меня не расколешь. Я знаю боль. Давай старайся! Я ко всему готова, что бы ты ни придумал.

– Посмотрим, – мрачно проговорил я, затем повернул ее и разорвал на ней рубашку.

Не уверен, что знал, что собираюсь делать, но я ведь навидался всякого за время службы в гвардии. Я знал все болевые точки на теле человека, знал, как усилить боль и как ее продлить. Я дал себе клятву никогда не пользоваться этими знаниями, но в квартире Зиглера мою решимость и добрые намерения поглотил кровавый туман гнева. Однако, когда я разорвал рубашку, мысль о пытках пришлось отбросить. Перед моими глазами открылась уродливая карта боли. Плечи и спину Валери уродовали ожоги, порезы, шрамы. Головки булавок, вонзенных в плоть, сверкали, как маленькие серебряные звездочки. Наиболее глубокие раны были заклеены пластырем. Я также рассмотрел ожоги от кислоты, раны, в которые втерта соль, гноящиеся, мокнущие язвы. Валери Томас была ходячим воплощением самого извращенного мазохизма.

Меня затошнило, и я отвернулся.

– Мой бог кормит меня болью, приучая ее не замечать. Он добр, щедр и мудр. Если бы только больше людей знали, насколько прекрасно служить столь могущественной сущности, они бы…