Горит восток

Я не знаю, где сейчас Лебедев, — сказал Алексей Антонович.

Буткин недоверчиво покачал головой.

Но в течение нескольких дней я постараюсь это узнать, — добавил тогда Алексей Антонович и подумал: «Я побываю у Михаила и спрошу его». И, найдя это решение, он почувствовал облегчение.

Не понимаю вашего недоверия, Алексей Антонович — заметил Буткин. — На самом деле все это не так.

Да?

Так, именно так, Семен Аристархович, — Алексей Антонович окончательно развеселился.

Ничего. Если даже действительно можно сказать Бут-кину, где находится Михаил, так несколько дней он и подождет.

Вы, безусловно, знаете, где Лебедев, — снова сказал Буткин.

Но Алексей Антонович уже принял твердое решение: Буткина он не знает, Михаил о нем никогда ничего не говорил, Анюта в своем письме о Лебедеве даже не упоминает — значит, только сам Михаил может определить, встречаться ему с Буткиным или нет.

Лебедев, кажется, уехал отсюда совсем. Но я все узнаю, уверяю вас.

Мне не хотелось бы долго задерживаться в вашем городе, — сказал Буткин.

Я долго вас и не задержу, — пообещал Алексей Антонович.

Очень кстати в гостиной появилась Ольга Петровна с подносом, плотно уставленным закусками и чайной посудой. Это было хорошим поводом, чтобы закончить трудный для Алексея Антоновича разговор. Однако тут же возник новый и, пожалуй, не менее трудный. Едва Ольга Петровна пригласила к столу и все уселись, Буткин спросил:

Каковы здесь настроения у рабочих?

Алексей Антонович помедлил с ответом. Углубляться в эту тему, осложнять разговор ему теперь и вовсе не хотелось: человек незнакомый, первая встреча, эти расспросы о Лебедеве…

Мне не ответить на ваш вопрос, Семен Аристархович, — сказал он, — я не сумею правильно охарактеризовать настроения рабочих. Вы знаете, я по профессии врач.

Буткин зажмурился, большим и указательным пальцами правой руки помассировал себе веки и отнял руку коротким энергичным жестом, каким обычно снимают пенсне. Ему, видимо, очень не понравилось, что Алексей Антонович опять отвечает уклончиво. Это еще больше укрепило Буткина в предположении, что Мирвольский ему не доверяет. Конечно, осторожность хороша, но нельзя же так, сверх всякой меры.

Неужели вы, Алексей Антонович, не знаете даже, как ведут себя здесь рабочие, чего хотят? — с плохо скрытым неудовольствием спросил Буткин.

Мирвольский молча сделал жест рукой, который означал, что оп извиняется, но ответить ничего не может.

Они хотят хорошей жизни, Семен Аристархович, — сказала Ольга Петровпа, чтобы заполнить затянувшуюся паузу и выручить сына, — чего же другого может желать человек?

Это слишком просто, Ольга Петровна. И неточно, — возразил Буткип. — К хорошей жизни ведет много путей.

По-моему, для рабочих должен быть только один путь, — заметил Алексей Антонович: нельзя же все время молчать.

Почему же один? — повернулся к нему Буткин и ободряюще улыбнулся.

Мне представляется так: разные люди к одной цели могут прийти разными дорогами, один человек может прийти только одной дорогой. И в этом случае рабочие — понятие собирательное, о них должно говорить как бы об одном человеке.

Ну что вы, Алексей Антонович! — засмеялся Буткин. — Вы упрощаете вопрос еще больше, чем Ольга Петровна. Прежде всего, рабочий класс вовсе не какая-то однородная масса. Это люди с разными характерами и с разными желаниями.

Не стану спорить, — медленно размешивая ложечкой чай, сказал Алексей Антонович, — но мне кажется, что разные характеры у людей одного класса не могут им мешать идти к одной цели одной дорогой.

Но тем не менее в действительности люди идут разными дорогами. И с этим не считаться нельзя. — Буткин никак не давал Алексею Антоновичу уйти от спора. — Я полагаю, вы имеете в виду путь революции?

Да, — сказал Алексей Антонович, полагая, что на этом спор завершится.

Путь революции? — теперь уже резко повторил свой вопрос Буткин. — Но чтобы стать на этот путь, к нему надо тоже прийти. И здесь прийти можно разными дорогами. Есть борьба за захват власти — далекий путь, и есть борьба за улучшение экономических условий — дуть ближний и самый верный. Вот вам уже, по крайней мере, два пути. И, конечно, короткие пути всегда быстрее приводят к цели. Теперь вам понятны ваши заблуждения, Алексей Антонович?

Резкость тона, с какой Буткин задал свой вопрос, Мирвольскому не понравилась. Сразу каким-то несимпатичным теперь стал этот человек, гость, который так безапелляционно диктует хозяину дома свои взгляды, при этом явно противоречащие тому, что Алексей Антонович слышал от Лебедева и читал в оставленных им брошюрах.

Но в разговор вступила Ольга Петровна.

Простите, Семен Аристархович, — сказала она, — я уже однажды выступила неудачно, но не могу удержаться. Я слушала со стороны ваш спор, и мне он показался совершенно отвлеченным. Все такие сложные формулы, а где же жизнь?

Это Алексей Антонович перевел наш разговор на язык формул, — сказал Буткин, — это он первый стал изображать путь революции как железную дорогу.