Горят как розы былые раны

– Я хотел предупредить вас. – Жданов вернулся на диван. – Только и всего. Если кто-нибудь когда-нибудь пригласит вас оценить неизвестную картину Ван Гога, на которой Винсент написал ирисы в вазе… Нет, не те ирисы! Другие! Откажитесь.

Голландец улыбнулся.

– Вы затеяли какую-то махинацию и теперь пытаетесь меня отвадить от соперничества. Ол райт?

Жданов безразлично помотал головой.

– Думайте что угодно. Но вспомните мои слова… Знаете, о чем я думал, три часа ожидая вас на кухне и беседуя с прекрасной Соней?

Голландец вопросительно развел руки. Жданов поднял на него тяжелый, мутный взгляд.

– Я думал, достанет ли ее сердце лезвие чесночного ножа, которым она резала лимон, если ударить ее этим ножом в грудь.

С лица Голландца сдуло улыбку, как пыль с памятника порывом ветра. Жданов облизал губы и сказал, как если бы речь шла об урожае пшеницы на Смоленщине:

– Но еще до того, как войти в вашу квартиру, я тростью забил проклятую старуху. Эта дрянь спросила, который час. Скажите, Голландец, какое ей дело, который у меня час? Я иду, воспитанный, образованный человек, никого не трогаю, и вдруг появляется какая-то тупая дрянь, которая ни «здравствуйте», ни «как ваши дела?», тычет в меня пальцем и спрашивает, который у меня час? Какое ей дело до моих часов?!

Вдоль щеки Голландца прошелся нервный тик. Он представил, что могло случиться, заставь он Жданова сидеть на своей кухне еще полчаса.

– Не волнуйтесь. – Он взял Жданова за плечи и повел в прихожую. – Вы поступили так, как велит вам ваша совесть. Что касается меня, я обязательно поддержу вас, если возникнет такая необходимость. Вы управитесь с лифтом? Там кнопка первого этажа западает…

– Да положил я на эту кнопку!

Дождавшись, пока лифт начнет спуск, он вошел в квартиру.

– Сонечка, дай мне переодеться! Мне нужно уезжать.

– Господи, что это за клуб такой? Без тебя там все плесенью покроется?

– Нужно дождаться ремонтников и дописать пару пейзажей. Если успею до конца месяца, у нас будут деньги на поездку.

– Я не хочу поездок. – Соня искала в шкафу чистые брюки и рубашку. – Я хочу, чтобы ты был со мной. Когда-нибудь ты придешь домой и увидишь, что я такая старая. И уйдешь к другой.

Он подошел и обнял ее за плечи.

– Я не уйду к другой. Кто еще вытерпит мужчину, который не знает, где у него лежат вещи?

– Но к ужину-то ты хоть будешь?

«Если найду картину».

– Конечно.

– И мы будем любить друг друга и говорить о поездке?

«Не раньше, чем выясню имя того, кто направил нам в гости двоих друзей».

– Само собой.

– Ты знаешь еще какие-нибудь слова, кроме «конечно» и «само собой»?

– Конечно.

Она бросила ему в грудь вещи и, когда он поймал их, обхватила его голову и прижалась губами к подбородку.

Он подходил к машине, когда в кармане запиликала трубка. На экране телефона светилось: «К 24.00 отчет по поездке к Черкасовой».

– Дьявол! – вырвалось у него. – Я совсем забыл. – Он посмотрел на часы и швырнул еще сырой ранец на заднее сиденье.

Нельзя делать свои дела прежде дел Комитета. Это правило, нарушая которое ты угрожаешь собственной жизни. Включив навигатор, он прикинул время пути до дома Черкасовой. Освободил бардачок от компьютера, подключился, разыскал телефоны этой деловой женщины. Рабочий, сотовый, домашний. Она отозвалась, сидя на рабочем месте. Руководитель предприятия, которое вскоре перестанет существовать, находится на работе. Похвально.

Следуя к ней, Голландец заглянул в банковскую программу. Лицевые счета Черкасовой выглядели как банка, в которую складывается пенсия. Несколько тысяч рублей на одном, несколько – на другом, валютном. Правда, проверяя последний, Голландец с удивлением обнаружил, что полгода назад с этого счета около ста тысяч долларов перекочевали в национальный банк Бразилии в Буэнос-Айрес. Уже оказавшись у конечной точки следования, Голландец заглянул и в счета предприятия. Никаких подвижек. В Бразилию деньги со счетов «Инвестстроя» не переводились. Ни единожды.

«А «Ирисы» сейчас продолжают путешествие по миру», – вдруг подумал он.

Оставался последний шанс выяснить хоть что-то. Он открыл окно для работы с электронной почтой и указал в строке адрес АСТ – подразделения ФБР, специализирующегося на розыске культурных ценностей. «Нужна информация о движении средств на счете (он указал счет в национальном банке Буэнос-Айреса)».

Контакт был прямой, без предварительного уведомления. Это означало, что фигурант Комитета нуждался в срочной помощи подразделения ФБР, с которым было заключено соглашение о взаимопомощи.

«Введите ваш код».

ФБР требовало идентифицироваться в их списке.

Голландец выполнил требование.

Теперь оставалось ждать. Около десяти минут еще придется провести за рулем, а после просто стоять у крыльца компании «Инвестстрой» и думать, сколько еще добрых дел совершит картина до того часа, пока снова не окажется в руках Голландца.