Горящий берег

«Ешь хорошо, добрый самец, без тебя три человека и неродившийся ребенок к завтрашнему солнцу будут мертвы. Великий сернобык, постой немного, еще совсем чуть-чуть».

О’ва подобрался так близко, как только смел, и все равно оставался слишком далеко. Шкура у сернобыка толстая, а шерсть густая. Стрела — из легкой тростинки, наконечник костяной и не может быть таким острым, как железный.

«Дух Звезды Льва, не отворачивайся от меня», — умолял О’ва; он поднял левую руку так, что маленькая бледная ладонь была обращена в сторону самца.

Почти минуту ничего не происходило, потом самец заметил бестелесную руку, словно вырастающую из земли, поднял голову и посмотрел на нее. Рука казалась слишком маленькой, чтобы быть опасной.

После минуты полной неподвижности О’ва соблазнительно пошевелил пальцами, и самец шумно фыркнул и вытянул морду, принюхиваясь, но легкий утренний ветерок дул в сторону О’ва, к тому же за стариком был обманчивый утренний свет.

Он подержал ладонь неподвижно, потом медленно опустил. Самец сделал несколько шагов к нему, застыл, прошел еще немного, с любопытством крутя головой и шевеля ушами, вглядываясь в склон, где, вжавшись в землю и не дыша, лежал О’ва. Любопытство заставило животное двинуться дальше, и оно оказалось в пределах досягаемости стрел.

Стремительно, как нападающая гадюка, О’ва перевернулся на бок, прижав к щеке орлиное оперение стрелы, а затем выпустил ее. Крошечная стрела, будто пчелка, преодолела разделявшее О’ва и быка пространство и со шлепком вонзилась в разрисованную полосами щеку самца; наконечник проник в мягкую шкуру под ухом, похожим на трубку.

Самец от укола встал на дыбы и развернулся. Самки мгновенно поднялись со своих песчаных лежек, и стадо галопом бросилось вслед убегающему самцу, помахивая длинными темными хвостами и оставляя за собой бледный пыльный след.

Самец мотал головой, пытаясь избавиться от висящей на щеке стрелы; на бегу он терся головой о стволы мертвых деревьев.

— Вонзись глубже! — О’ва был уже на ногах, он приплясывал и кричал. — Держись крепче, стрела, неси яд О’ва к самому сердцу! Неси яд быстро, маленькая стрела!

С дюны к нему бегом спускались женщины.

— Ах, какой хитроумный охотник! — похвалила Х’ани мужа; Сантэн была разочарована: стадо уже исчезло из виду на темной равнине, потерялось в предрассветных сумерках.

— Ушли? — спросила она у Х’ани.

— Подожди, — ответила старуха. — Скоро пойдем за ними. Смотри, О’ва делает магию.

Старик отложил все оружие, оставив на голове только две стрелы и поместив их так, что они напоминали рога сернобыка. Потом приставил к голове ладони и сложил их в маленькие трубочки, придав сходство с ушами оленя, и весь его облик и посадка головы непостижимым образом изменились. Он пофыркивал, раздувал ноздри и рыл землю, на глазах у изумленной Сантэн превращаясь в самца антилопы. Охотник подражал животному столь правдоподобно, что девушка в восторге захлопала в ладоши.

О’ва разыгрывал пантомиму, начав с того момента, когда олень, увидев манившую его руку, лениво приблизился к ней и в него ударила стрела. У Сантэн было ощущение дежа вю, будто она видела все собственными глазами, — до такой степени точно воспроизводилось случившееся.

О’ва поскакал галопом; он прыгал, как сернобык, но потом начал слабеть и спотыкаться.

Он тяжело дышал, опустив голову, и Сантэн вдруг прониклась сочувствием к раненому зверю. Она вспомнила Нюажа, и на глаза навернулись слезы, но Х’ани хлопала в ладоши и одобрительно вскрикивала:

— Умри, о самец, чтобы мы почтили тебя и смогли жить!

О’ва двигался по широкому кругу, его рогатая голова стала слишком тяжелой, чтобы нести ее, он опустился на землю и содрогнулся в последних конвульсиях, когда яд растекся по жилам.

Все это было так убедительно, что Сантэн больше не видела маленького бушмена — она видела быка, которого изображал О’ва. И ни на миг не усомнилась в могуществе заклинаний, которыми окутывал свою добычу О’ва.

— Ах! — воскликнула Х’ани. — Упал! Большой самец издох.

И Сантэн безоговорочно поверила ей.

Они напились из яиц-бутылок, а затем О’ва отломил с высохшего дерева ветку и обточил ее с одного конца так, чтобы налезал сделанный из буйволиной кости наконечник копья; наконечник он достал из своего мешка. Привязав его, он взвесил в руке тяжелое оружие, будто проверял его крепость.

— Пора идти за быком, — объявил он и повел женщин по равнине.

Первое впечатление Сантэн оказалось верным. Они миновали страну дюн, но лежащая впереди равнина была не менее страшной, а мертвые деревья необычных очертаний придавали ей сюрреалистический и потусторонний вид.

Сантэн гадала, как давно погиб этот лес, и вздрогнула, поняв, что деревья могли простоять так тысячи лет, сохраненные сухим воздухом, как мумии фараонов.

О’ва шел по следу стада, и даже на участках равнины, покрытых жестким булыжником, где Сантэн не замечала никаких признаков прошедшего стада, маленький бушмен двигался уверенной рысцой. Он остановился только чтобы подобрать древко своей стрелы, лежащее у мертвого ствола, о который терся самец. О’ва показал стрелу женщинам.