Горящее небо Аорна

— При империи иначе было. Да, жили не богато, но чтоб такая нищета… Довели страну, уроды! У них каждое правительство первым делом начинает воровать. Так все растащили, продали, что смогли. А народу поют песню, что они гордые кашпиррцы, не чета какому-то Гардару. Тут панкийцы постарались, промыли им мозги. Накачали их оружием, построили там базы. А затем начались провокации — обстреливали наши территории. Нам это надоело, и мы двинули войска. Остальное знаешь. У вас такое было?

— Много лет назад. Один диктатор напал на мою страну с воплями: «Они не соблюдают обязательства!», «Они готовятся на нас напасть!» и так далее. Объявил, что несет свет цивилизации отсталым дикарям. На деле — кровь и смерть. В моей стране погибли миллионы человек, и большинство их — не военные. Войска диктатора сжигали города, убивали женщин и детей.

— Чем кончилось?

— Мы их разгромили. А диктатор принял яд и застрелился, когда шел бой за их столицу.

— У вас сражались национальные армии, отстаивая территорию страны? — спросил майор.

— Да.

— У нас иначе. Мы воюем с инопланетными захватчиками. Кашпирр — форпост Герума. Он вцепился за Аорн когтями. Займем Кашпирр — один отрубим, а там и Панкию — второй и главный коготь. Напрямую Герум вмешаться не посмеет. Иначе нас давно б утюжили не атмосферные, а орбитальные штурмовики. Стреляли бы не ракетами, а антивеществом.

— То есть вы хорошие со всех сторон? — спросил Максим с иронией.

Майор гыгыкнул.

— Замечательная шутка перебежчика, сдавшегося на нашу милость. Ладно, я скажу. Война, конечно, зло. Любая. Мы хреначим по военным, но задеваем и гражданских. Панкийцы ставят батареи ПВО среди жилых кварталов! А после снимут ролик с разрушениями и жертвами, обвиняют нас. Отступая, кашпирцы буквально сносят города с земли. Свои, замечу, города. Кто в этом виноват? Конечно же, Союз! Мы разрушаем экономику Кашпирра, но людей не трогаем. На освобожденных территориях оказываем им помощь продуктами, лекарствами и одеждой. Они же в прошлом подданные империи Гардара. Встречаем понимание, но об этом в своих газетах противник не напишет. Им выгодно, чтоб мы предстали дикарями.

— В своих газетах вы не хвалите их тоже.

— Мы пишем о конкретных фактах, — возразил майор. — Фотографии ты видел. Как можно называть людей, обстрелявших госпиталь? Уроды — это даже мягко. Борьбу мы не оставим, и закончим, пока инопланетяне не уберутся с Аорна!

— Я в том числе.

— Твою судьбу решит начальство. Не часто попадается инопланетный пленник — целый и здоровый.

— Не совсем — после приклада.

— Надоел своим нытьем. Не умрешь, — он глянул на наручные часы. — Вылет через три часа. Поспи. Начальство не обрадуется, если прибудешь никакой.

Фельдшер принес две таблетки, красную и синюю, как в «Матрице». Красная чуть притупила боль. Синяя вырубила, и в камере Макс повалился как оглушенный.

В самолет его затащили под руки. Свернувшись на каком-то мягком тюке, Максим проспал полет и очнулся при посадке. На аэродроме встретил холодный резкий ветер — пробрало до костей. Сомнительное удовольствие от такой погоды усилил моросящий дождь. Едва вступил на полосу, как подошел конвой — три мордоворота с кобурами на поясах.

— Дайте куртку потеплее! — взмолился пленник, но на него надели лишь наручники.

Фургон для арестованных с решеткой на окошке был ледяным от сквозняков. Когда он, наконец, завершил поездку, Максим продрог насквозь. Зато успокоительное перестало действовать и больше не бросало в сон.

Машина привезла его во дворик большого здания. Конвой повел во внутрь. Часовой на входе в здание, пост с турникетом, коридоры… Портреты неких деятелей на стенах, непременно в летной форме.

Максима заперли в какой-то комнате. Стол, две табуретки, вешалка. Не камера — и то спасибо. Охранник из его конвоя принес поднос с едой — надо полагать, что завтрак. Тарелка с кашей, чашка с браушем. Поставив все на стол, демонстративно харкнул в чашку. В кашу он не плюнул. Наверное, на кухне повара отметились.

Макс не притронулся к такому «угощению».

Через полчаса за ним пришли. Подталкивая в спину, провели по лестницам и коридорам и завели в огромный кабинет, как видно, летного начальника. Все помещение заставлено авиационными деталями, причем, что интересно, деформированными и оплавленными. Понятно, что собрали на местах аварий.

Максима подвели к начальнику. По нашивкам на рукаве, идентичным тем, что были у «зубра», он догадался: хозяин кабинета, хоть носит форму ВВС, к летному составу отношения не имеет. Максим вспомнил веселый хит из репертуара российской певицы Анки:

А ты не в небе Родины и не на ястребке,
А на Лубянской площади летал на воронке.
А ты не летчик, а я была так рада,
Любить героя из летного отряда… [8]