Горящее небо Аорна

Конечно, на Земле нечто подобное тоже практикуется. Заставить выпить плафон морской воды у моряков-подводников или зашвырнуть в бассейн в одежде тренера пловца, чей подопечный выиграл золотую медаль. Но то — вода, а это — топливо! Крайне огнеопасная зараза, почти как бензин. Одна искра, и летчик превратится в жаркий факел. А еще вонючая субстанция. Его привычный комбинезон отныне проще выкинуть или использовать только во время колупания в самолете, где тот быстро приобретет черный цвет технического.

Выдавив улыбку: мол, все понятно, парни, я вам благодарен, Максим побрел в казарму, где принял душ и переоделся в синий выходной мундир. Но запах керосина не пропал — несло от кожи и волос. Он выругался, вспомнив мам дебильных шутников, а после попытался успокоиться. Нельзя прийти в столовую сердитым — его же приняли в свои. Если б летчики продолжили чураться, то не стали б затевать сомнительный обряд посвящения Борюша в истребители. Хотя, конечно, дураки.

Вообще, веселье, когда корпус потерял три самолета — поблагодарим Всевышнего, экипажи их спаслись, казалось странным. Неужели, если обошлось без панихиды, то победа?

Его явление в столовой пилоты встретили улыбками. Борюша звали к столикам и предлагали с ними выпить. Нет, сбитый самолет врага на базе не диковинка, но вот победа над Драконом, одержанная на музейном экспонате, впечатлила многих, хотя кого-то разозлила. Например, крыло на Рыцарях, чьи пилоты сегодня только отгоняли истребители Союза от своих машин, но не сумели сбить ни одного.

Сакуш, командир сквадрона истребителей и самый результативный на Тангшере — семь побед, опустился на скамью с Максимом рядом. Он бы утверждал, что того Дракона упокоило его звено или зенитки, но парни посмотрели отпечатки с пленки кинопулемета Рейнджера Максима. А там все видно.

— Так не бывает! — прошипел Сакуш. — Чтоб первый бой и сразу — сбил?

— Сэр! Наверно, сэр! — ответил Борюш, задирая подбородок к потолку, но со скамьи не встал. — Не было там боя.

— Что же было? — удивился офицер.

— Случайность, сэр. Ведь я же — штурмовик. Лечу спокойно, никого не трогаю. Хотелось пострелять — снял предохранители и тиснул на гашетки. И кто же знал, что Дракон сунется под трассеры?

— Не целился?

— Ты же знаешь, какой прицел на Рейнджере. Что целься, что не целься…

— Так не бывает, — повторил рассерженный Сакуш, сообразив, что Борюш издевается. — Дракона подстрелили мы или зенитчики. Он потянул к своим, но не долетел.

— Как угодно, сэр, можешь считать и так. Я видел твой бой со стороны. Крутился как пропеллер. Не знаю, сумел ли ты его подбить. Но утомил до смерти — это точно.

Штурмовики за их столом заржали. Другие прятали смешки. Сакуш побагровел.

— Выскочка! Киношник долбанный! Вот встретился бы с настоящим асом в воздухе, тогда б узнал…

— Так в чем же дело? — изобразил Максим недоумение. — Давай попросим разрешения коммандера мне подготовиться на Рыцаре и проведем учебный бой. Фотопулеметы подтвердят победу. Из пушек нам стрелять не разрешат.

— Из них я б не отказался, — пробурчал Сакуш. — Итак, дуэль?

— Согласен, — подтвердил Максим.

За столами все захлопали — поединки авиаторы любили. Некогда панкийские дворяне дрались на дуэлях столь самозабвенно, что число погибших в них аристократов превышало военные потери. Так было при монархии. В республике дуэли запретили под страхом смертной казни, но воспоминания о них стереть не удалось. Многие дворяне Панкии впоследствии сели за штурвалы самолетов — служба в авиации считалась в их среде почетной. Так что нравы сохранились.

Сакуш отвалил, а Савиш хлопнул подчиненного по плечу:

— Расскажи нам, Борюш, что-нибудь веселое.

— Мне за выступление платят десять тысяч толеров, — пошутил Максим. — Для вас, конечно же, бесплатно. Но сегодня я не буду вас смешить. Спою.

Пилоты удивились. Комика-Борюша знали миллионы, но никто не слышал, чтоб он пел. У любимца женщин не было ни голоса, ни слуха. Максим же пел неплохо. В КВН приходится еще и танцевать, так что наловчился. Там же приобрел умение шутить и переделывать известные стихи для выступлений. На Аорне пригодилось. Поскольку большинство слов местного языка закачивалось на — «еш», «иш» и «аш», рифмовать выходило несравнимо проще, чем на русском или белорусском. Музыкальные инструменты только не освоил. Те, которые висели на стене столовой, на знакомые ему не походили. Но ведь смелость покоряет города?

Он выбрал подобие гуслей, только семиструнных. Сел на стул и под заинтересованными взглядами летчиков настроил их на слух, начиная с самой толстой и большой струны. Не гитара, разумеется, но мелодию в пределах одной октавы передаст.

Подтянув поближе микрофон, Макс пробежался пальцами по струнам, запел негромко:

— Я — Рейндж-истребитель, мотор мой гремит, и небо — моя обитель.
А тот, который во мне сидит, считает, что он — истребитель…