Горящая тень

Парень оказался на удивление силен. Гилас попытался разжать пальцы Слюнявого, потом нащупал глаза и надавил на них большими пальцами. Слюнявый взвыл и скрылся в темноте.

– Блоха! – позвал Зан.

Его голос прозвучал совсем близко.

– Ну и где тебя носило?

К тому времени, как Гилас и Зан присоединились к остальным, Слюнявый тоже вернулся. Гилас ухватил его за плечи и припер к стене.

– Ты чего на меня накинулся? – рявкнул Гилас. – Я тебе ничего не сделал!

– Д-думал, на ловца н-нарвался, – с трудом выговорил Слюнявый.

– Эй, Блоха, отвяжись от него! – велел Зан.

Гилас повернулся к нему:

– Это что за фокусы? Мы ведь перемирие заключили!

– Ну ошибся парень, с кем не бывает. Пошли, работа ждать не будет.

В мрачном молчании пауки отыскали горы зеленой руды и стали наполнять мешки. Гилас на всякий случай не спускал глаз со Слюнявого. То ли мальчишка очень хитер, то ли и впрямь обезумел после встречи с ловцами. «Поди разбери, что хуже», – подумал Гилас.

Наконец протрубили в бараний рог. Шахты постепенно опустели. Гилас едва не падал от усталости. Но не успел вылезти наверх, как надсмотрщик швырнул ему три бурдюка и приказал сходить за водой к «лужам». Мышь вызвался показать Гиласу дорогу. Жук тоже увязался за ними. Стоило египтянину выбраться из шахты, как он снова превратился в себя прежнего. Будто подменили парня.

Смеркалось. Из шахт не доносилось ни звука, только от печей долетал стук одинокого молота. Гилас спросил, кто там трудится.

– Кузнец, – ответил Жук. – Иногда всю ночь напролет работает. К кузнице близко никого не подпускают. Ее охраняют немые рабы. Если заметят кого-нибудь, бьют в барабан – предупреждают кузнеца, что кто-то идет.

– Зачем? – удивился Гилас.

Жук пожал плечами:

– Кузнецы народ особый. Владеют тайным искусством изготовления бронзы. С кузнецом даже Вороны ссориться не станут – побоятся.

Мальчики обогнули подножие холма. Гилас обратил внимание, что остров сначала сужается до перешейка, а потом как будто раздувается и становится похож на огромного горбатого зверя. Возле перешейка разбит лагерь Воронов. Нет, этим путем не убежать – сразу заметят.

– Тут держат лошадей, – мечтательным тоном произнес Мышь и вздохнул.

Гилас не ответил.

Дальше тянется бесплодная черная равнина, а над ней возвышается Гора. Крутые склоны заслоняют весь горизонт, а из причудливой, будто обрубленной верхушки непрерывно струится дым.

Пирра как-то сказала, что существует только одна Богиня, но Гилас подумал – нет, не может быть. И верно – бессмертная Богиня, властвующая над этим суровым краем, совсем не похожа на Повелительницу Зверей или сияющую голубую Богиню Моря, с которой Гилас повстречался в прошлом году.

Оказалось, «лужи» – это мелкие пруды, больше похожие на стоячие болота. В воде плавает ивовый пух, тут и там квакают лягушки.

Мышь заметил ласточек, пикировавших к воде, чтобы напиться, и очень обрадовался.

– Но больше всех мне нравятся лягушки, – поделился малыш. – Они красивые.

При упоминании о лягушках сердце Гиласа болезненно сжалось. Он вспомнил Исси. Сестренка тоже их любит.

– Нашел красавиц! – рявкнул Гилас. – Лягушки, они и есть лягушки.

Мышь чуть не присел от неожиданности.

Гилас устало потер лицо ладонью.

– Извини, – пробормотал он. – Вы с Жуком идите обратно. Я и один управлюсь.

Когда мальчики ушли, Гилас погрузил в один из прудов бурдюки. Их тут же раздуло от воды. Все тело болело, в голову лезли мрачные мысли. Стоило вспомнить встречу с ловцами, и мороз пробегал по коже. Эта осязаемая злоба, холодное дыхание, не похожее на человеческое…

Где-то далеко на Горе взревел лев.

Ласточки в испуге разлетелись. Гилас застыл. Даже кузнец перестал стучать молотом. Он тоже прислушивался.

В Горах, где прошло детство Гиласа, львы тоже водятся. Но ни его, ни коз хищники ни разу не тревожили: Брысь исполнял обязанности сторожевой собаки на совесть. Иногда по ночам, когда Гилас и Исси лежали у костра, издалека доносился рев.

Нетрудно понять, что означает грозный звук. Так львы объявляют другим зверям, кому принадлежит эта земля. «Моя! Моя! Моя!» – ревет он.

Вот и на Талакрее он тоже возвещает: «Моя! Моя».

Гилас стоял и слушал. Вдруг в сердце разгорелся бунтарский огонек. Львиный клич – голос самих Гор: необузданный, мощный, свободный. Могучий зверь будто обещал: когда-нибудь Гилас тоже будет свободен.

Вскоре рев сменился хриплым рычанием, а потом лев и вовсе затих. Но звук остался с Гиласом, даже когда умолкло последнее слабое эхо.

Гилас вспомнил зверя, которого встретил у воды. Мальчик попил из его следа. Может, Гиласу передалась хоть малая часть львиной силы?

Взвалив на плечи бурдюки, Гилас зашагал обратно к остальным.

Глава 4

Маленькая львица любит, когда папа ревет. Он такой сильный, что от его голоса дрожит земля. Рядом с ним ничего не страшно.