Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки

— Даю настройку: раз, два, три, четыре, пять, — Аркадий Миронович ловко подкрался к телефонному аппарату и завладел теплой трубкой. — С кем я говорю? Ах, это Тамара Петровна, моя хозяйка? Очень приятно. Чуть было не укатил от вас, но вернусь, потому как соскучился. — Переменил голос. Продолжаем прямой репортаж. Наш микрофон установлен в знаменитом баре «Чайка». Ярко освещенный зал, сегодня здесь оживленно и празднично. Играет музыка. Плавно кружатся пары. В этой уютной обстановке так приятно вспоминать о грозной военной године. Да, он спас своего боевого друга — или его спасли, не в том суть. Потому что подлинный героизм является анонимным. Итак, их было двое: спасающий и спасенный. Когда они вернулись в свою часть, спасенный говорит: «Ты мне жизнь спас, знай, за мной должок. И я должен тебе то, что ты мне дал. Я должен тебе свою жизнь. Баш на баш. И я обязуюсь отдать тебе свою жизнь по первому твоему предъявлению. Понял?» Спасающий отвечает: «Что ты городишь? Я не для того тебя спасал». — «Нет уж, уволь. Я в долгу быть не люблю. Хочешь не хочешь, а моя жизнь — за мной. Приходи в любое время — и ты ее получишь». И вот прошло сорок лет. За это время набежали проценты — почти триста процентов. Уже не одна жизнь, а целых три. И все эти сорок лет они ни разу не виделись. И надо же было случиться: спасающий попал в трудную ситуацию, очень трудную — в случае необходимости мы уточним детали. Ситуация оказалась такой трудной, что ему потребовалась жизнь другого человека. Тогда он вспомнил о том, который был спасен им на войне. Он нашел его и предъявил старый иск: «Отдай мне свою жизнь! Ты обещал». Но я же говорил: набежали проценты. Спасенный теперь не один, у него жена, дети, внуки. Это уже не одна жизнь. Но не буду забегать вперед. Я рассказываю вам содержание нового захватывающего фильма «Жизнь взаймы». Вы меня слышите, Тамара Петровна?

— Как интересно, — отвечала трубка. — Я что-то не помню такого названия. Когда он шел на всесоюзном экране?

— Вы правы. Это был не фильм, пока это всего-навсего сценарий, по которому ничего не было поставлено, так как вполне возможно, что и сам сценарий еще не написан. Ведь мы живем в эпоху удивительных свершений. Наши свершения много удивительнее замыслов, но это еще не предел. В следующем репортаже мы расскажем вам о том, как закончилась волнующая встреча спасенного и спасающего.

— И это называется творческий работник? — у стойки стоял Сергей Мартынов. — За что вам только деньги платят. Еще слово — и телефон будет выключен.

— Слушай, Сергей, — всколыхнулся Сычев, передавая трубку Валентине. А ты-то сам кем работаешь? Не телефонным мастером? Или кем?

— Не кем, а как.

— Прекрасно. Как же ты работаешь?

— Под псевдонимом.

— Ага, понимаю, твой псевдоним: Сергей Спасатель.

— Я всегда говорил: мы с тобой коллеги. Поехали. Следуй за мной.

За углом стоял автомобиль на четырех колесах, так сказать, в инвалидном исполнении. Разместились, стуча деревяшкой.

Городок был притушен. Машина резво побежала по улочкам, перекатываясь с холма на холм.

Развернулись. Аркадий Сычев узнал привокзальную площадь. Мартынов подвел его к зданию вокзала с боковой стороны.

— Здесь был утром митинг, вас встречали. А я стоял у окна, вон там, он указал на темное пятно окна на втором этаже. — И все видел. Я тебя сразу разглядел. И полковника узнал. И Пашку Юмашева.

— Почему же ты не спустился к нам, вот чудило.

— Я тебя сначала спрошу: почему ты, Аркаша Сыч, стоял в стороне и не лез под поцелуй? Так и я. Не желаю принародно шмыгать носом. Не каждому дано довольствоваться поверхностной радостью. И вообще: чего ты ко мне пристал? Не лезь ко мне в душу. Не хотел участвовать в вашем музыкальном мероприятии. Ишь ты, оркестры играют, цветы подносят. Модно стало. А когда я двадцать три года назад поехал под Старую Руссу, чтобы найти свой окоп, на меня с подозрением смотрели: кто такой, откуда? Зачем тебе твой окоп понадобился? Предъявите документы. Я говорю: ногу свою хочу найти в том окопе. Тогда поверили.

— Ладно, старик. Будем считать, что я тебя понимаю.

— Там осталось еще?

— Что-то булькает.

— Это очень вредно, когда булькает. Надо, чтобы она больше не булькала. На чем мы остановились?

— На том, что ты послал меня подальше.

— Все равно это ближе, чем я хотел бы. Вы все утопаете в словах. Запутались в значениях. Помнишь, мы пошли на лед, форсировали озеро, сто раз ходили в атаку. Бездарная, доложу тебе, операция, я потерял восемьдесят процентов списочного состава. А теперь это называется путь боевой славы.

Аркадий Миронович почувствовал себя учителем жизни, который вынужден то и дело поправлять своих учеников, как расторопных, так и ленных. Но сейчас перед ним стоял явный путанник. Аркадий Сычев отважно ринулся на выручку друга, дабы направить его на путь истины.