Горячий лед

— Да как-то неблагозвучно… Как-то уж очень повседневно, неромантично… — ответил Шкет.

Шкет — это не фамилия, это была кликуха. А дали ему, такую кличку, потому что он самый молодой в бригаде, и какой-то щуплый, хлюпенький.

Они с Конюховым сидели на огромном мешке с пенькой. У них был небольшой перекур.

Докеры отдыхали не слишком часто. А сегодня прибыли три товарных корабля. Бригада под номером 101 должна была разгружать «Анжелину», колумбийское судно, которое привезло замороженные бараньи туши для какого-то московского предприятия.

— Ну, все! Отдохнули, и хватит! Аврал! — кричал бригадир Коротеев.

— Вот раскричался-то! — послышалось невдалеке ворчание еще одного члена бригады.

К ним размашистой походкой подошел бригадир Коротеев.

— Все, все, ребятушки! Заканчивай дурака валять! Давайте! Андреев —. на погрузчик, и вперед! Остальные тоже по своим местам.

Члены команды нехотя встали. Шкет направился к погрузчику.

Бараньи туши находились в больших контейнеpax. Конюхов краном грузил контейнеры на погрузчики, и те везли их к складу с весами.

Собственно, бригада № 101 давно договорилась между собой, что несколько тушек не мешало бы умыкнуть для семьи. Ведь у каждого члена бригады была семья, кроме Шкета, тот еще не успел обзавестись заботливой женой и желторотыми малютками. Для него было в новинку то, что собиралась делать бригада и что, собственно говоря, делала почти каждую разгрузку. Шкет немного побаивался, но от этого его решимости никак не убавлялось.

Бригада состояла из пяти человек: бригадир Коротеев, Конюхов, который работал на кране, Андреев (он же Шкет) и еще двое ребят, они работали на складе.

Шкет думал о предстоящей афере, и руки его слегка тряслись. Ему не представлялось возможным совершить все то, что собирались сделать. Кругом были таможенники… Да и как можно было обмануть старого дотошного весовщика! Ему объясняли это несколько раз, но от переизбытка чувств он мало что смог понять. И все равно, предстоящее мероприятие отдавало вкусом романтики и приключений.

Ведь Димка Шкет всю жизнь мечтал о приключениях и романтике. Он не рвался в Москву, как многие его расчетливые ровесники. Близость океана пробудила в нем дерзкие мечты и желания, приключенческие книги, особенно Жюль Верн и Дефо, помогли закрепить эти мечты в его сердце. К тому же хотелось объехать весь мир, побывать в прекрасных неизвестных странах. Как в той песне из сказки Киплинга: «Увижу ли Бразилию, Бразилию, Бразилию? Увижу ли Бразилию до старости моей?» Сначала он хотел стать капитаном… Ну, конечно, не сразу, это он понимал… Сначала юнга, потом матрос, а там дальше не далеко и до старшего помощника, а то и до самого капитана. Лет в тринадцать Димка прочитал «Моби Дика». И твердо решил стать китобоем.

Димкин отец был докером. Он снисходительно смотрел на Димкины мечты, а сам хотел, чтобы тот уехал в Москву, поступил в институт и стал каким-нибудь предпринимателем.

А Димка учился плохо, грезил океаном, хватал двойки по всем предметам. Лишь только литературу смог вытянуть на трояк, и то лишь потому, что выучил назубок почти всего Гумилева с его «Капитанами».

Океан был его любовью. И он часто спрашивал отца, почему тот не стал матросом. Отец смеялся и говорил: «Не! Матросом не катит! На крайняк, боцманом. А все боцманские места, как назло, заняты были. А капитаном не взяли — слишком мягкотелый, да и ростом не выдался!»

При чем здесь рост, Димка никак не мог понять. «Разве рост так важен?» «А то! — отвечал отец. — Капитаны — они все высокие должны быть! Маленького, его и на мостике не разглядишь!»

В общем, не понимал Димка, что за чушь нес его отец. Сам он целые часы проводил в портах, около кораблей, у портовых забегаловок. Ловил чутким ухом новости; еле слышимые отрывки из рассказов моряков превращались в целые истории, он сам их себе придумывал. Его не пугали и не разубеждали в своих планах даже ужаснейшие матросские попойки, часто заканчивающиеся поножовщиной. Он принимал это как неотъемлемый атрибут морской романтики.

Вскоре у него появились в этом кругу знакомые. С одним морячком он сдружился очень сильно. Один раз даже предоставил ему в пользование деревенский сарай, когда тот ушел в самоволку. И он узнал от своего нового друга, что жизнь моряка тяжела, но зато в каждом порту его ждет девушка, а то и не одна. Этим он не только не разубедил Димку идти в моряки, а, наоборот, укрепил его в этом желании.

Но мечтам его суждено было разбиться в прах. Однажды из порта прибежал докер, знакомый отца. Димка помнил тот день отрывочно и смутно, как сон. Он помнил трясущиеся губы и руки докера, который сказал, что отец погиб. И все повторял зачем-то про расплющенную руку, торчащую из-под тяжеленного контейнера, и про кровь.

Еще Димка помнил, как страшно, словно зверь, взвизгнула и завыла его мать. А он сидел и зажимал уши ладонями, потому что ему не хотелось больше слышать никаких слов, он и так уже все понимал, а докер все говорил и говорил.