Горячие сердца

Она вгляделась в его красивое лицо. Одна улыбка этого человека способна согреть сердце любой женщины. И теперь он смотрел на нее так, словно ему не терпелось прильнуть горячими губами к ее рту. Он подался вперед, но она отступила на шаг. Нет, так нельзя. Только не здесь и не сейчас, когда отца только что опустили в могилу. Она побрела от него прочь.

– Китти!

Она обернулась. Они мало разговаривали с того момента, когда он появился грозной тенью из болот вблизи Бентонвилла и отомстил за смерть ее отца. Слишком велика была боль утраты в сердце Китти. Теперь, стоя лишь в нескольких футах от человека, которого она и желала, и презирала, она внезапно почувствовала робость.

– Китти, нам нужно поговорить. Может быть, тебе кажется, что сейчас не время, но это необходимо. Думаю, сейчас ты уже понимаешь, что я к тебе далеко не равнодушен.

Китти пристально смотрела на него, снова и снова поражаясь тому, какие красивые у него глаза – не синие и не черные, напоминающие цвет стали. Они светились теплотой и любовью, но когда-то в них отражались гнев, отвращение, даже ненависть. У него были волосы цвета воронова крыла, твердо очерченный подбородок, мягкие губы и прямой нос. Китти заметила, как шевелился его кадык. Тревис стоял перед ней в ожидании ответа в таком же, как у нее, грязном и запачканном кровью мундире кавалерийского офицера армии северян.

– Я помню тот полдень на овеваемом всеми ветрами холме неподалеку от Ричмонда, – произнесла она. – Папа и я сидели на самой вершине и разговаривали, радуясь тому, что после долгой разлуки мы снова вместе. И потом появился ты и сказал, что тебе нужно обсудить с папой новые распоряжения, которые ты только что получил от генерала Гранта. Ты прогнал меня, заявив, будто мне нельзя доверять, так как мое сердце всегда принадлежало Конфедерации. Я страшно рассердилась и пошла в крошечную хижину, которую занимала в лагере янки. Ты последовал туда за мной и силой заставил покориться тебе.

– Китти, я не заставлял тебя, – запротестовал он, приблизившись к ней на шаг, но она остановила его. – Я мог вызвать в тебе желание, но никогда бы не стал брать тебя силой.

– Ты сказал мне тогда: «Я такой, какой я есть, и никогда не изменюсь, но ты мне не безразлична». Что ж, Тревис, и я такая, какая есть, и я тоже не собираюсь меняться, но и ты не совсем мне безразличен. – Она горько усмехнулась. – Помню, как мы любили друг друга в тот день – с тихой нежностью. Даже несмотря на то что ты порой скверно со мной обращался, после того как спас из рук Люка Тейта, несмотря на то что иногда я ненавидела так, что готова была задушить тебя голыми руками, – в тот день я любила тебя всем сердцем. Я заснула в твоих объятиях, а проснувшись, обнаружила, что ты ушел. Я сразу бросилась на поиски, и нашла тебя с другой…

– Китти, – он беспомощно развел руками, – так и было задумано. Как ни жестоко это звучит, я преследовал определенную цель – вызвать твой гнев и тем самым заставить тебя покинуть лагерь. Я знал о полученных нами приказах и о том, что ты непременно захочешь нас сопровождать, – не только из-за твоего отца, но и потому, что мы оба поняли, наконец, что любим друг друга. У меня не было другого способа отвести от тебя опасность.

– Мой отец передал мне все это, когда пробрался тайком в Голдсборо, сказал, что ты сам это подстроил. Но я чувствовала себя обманутой. И теперь, оглядываясь назад и вспоминая о том, как меня использовали – сначала Натан, потом ты, – не думаю, что когда-нибудь снова смогу довериться мужчине. Папа был единственным человеком, который никогда не причинял мне боль и не лгал мне.

Глаза цвета стали, которые еще недавно смотрели на нее с теплотой, внезапно стали холодными.

– А ты сама можешь сказать, что никогда не обманывала меня, Китти? Помнишь, после того как я спас тебя от Люка Тейта, ты хитростью убедила меня в том, что любишь и тебе можно доверять? Я ослабил бдительность, и это едва не стоило мне жизни. По сути дела, пуля, которая была предназначена мне, попала в другого солдата. А ты сбежала с одним из мятежников и даже не оглянулась назад.

– Это неправда! – вскричала Китти, задрожав от охвативших ее воспоминаний. – Я переживала, боялась, что тебя нет в живых. Но ведь ты использовал меня, Тревис! Разве ты забыл, с каким презрением ко мне относился? Говорил, что считаешь ниже своего достоинства навязывать сваю волю женщине. Вспомни, Тревис, ведь это из-за тебя я чувствовала себя втоптанной в грязь. У меня были все основания тебя ненавидеть – ты не отпустил меня на свободу и не отправил назад к своим, а таскал за собой по полям сражений. Ты не дал мне выбора. После всех твоих оскорблений я не могла оставаться с тобой.

Она отвернулась, не в силах вынести гневного выражения в его глазах.