Горячее селение Амбинанитело

Оказывается, это был еще не конец. Хамелеон зашевелился, и во мне проснулась надежда. Вскоре он сошел, вернее бессильно сполз с куста, приник к земле и так застыл; это самый скверный признак. Здоровый хамелеон не выносит земли, он удрал бы на ветку. Прошел час без всяких перемен. Затем наступило странное явление. Хамелеон из черного стал розовым, прекрасного розового цвета, как заря, как пышущая здоровьем щека ребенка. Началось с передней части морды, затем перешло на всю голову, потом медленно, незаметно, но неуклонно стало продвигаться все дальше — на затылок, передние конечности. Когда розовый цвет дошел до хребта, голова снова изменила цвет. Она начала краснеть все больше и больше, пока не вспыхнула пурпурным пламенем. На теле умирающего хамелеона розовая волна сменилась пурпурной.

Удивительное, невероятное создание. У него необычной формы тело, странные повадки, о нем среди людей ходят невероятные легенды, он вызывает таинственные болезни и вот даже умирает необычно: умирает пламенно-красного цвета, цвета, который везде олицетворяет бурную жизнь, пламя… Здесь же — смерть.

Смотрю на хамелеона как зачарованный. Проходящие мимо жители деревни смотрят не на него, а на меня. Я для них более любопытный зверь: может, наступила злая година для белого человека и демон рантутру опутал его? А может, вазаха сошел с ума? Все посматривают на меня тревожно, выжидающе, исподлобья.

Перед заходом солнца хамелеон умирает совсем. Нет сомнения, что он кончается. С головы до ног он великолепного красного цвета и таким останется после смерти. Безумный вид смерти: это скорей победная песнь или могучий гимн. Какой-то величественный апофеоз, а не смерть!

Под вечер я пригласил нескольких соседей-мальгашей на стаканчик рому и устроил поминки. Велел им смело пить и веселиться так, как веселюсь я. Пьют, но компании не получается. Пьют мрачно и опасаются подвоха.

— Подвоха нет! — кричу им. — Пьем за красивую смерть хамелеона в красках.

Это совсем непонятно, тревожно и тем более подозрительно. Соседи пьют и молчат. Им хочется знать подлинную причину моего веселья. Наконец старый Джинаривело — тот самый, который несколько дней тому назад на берегу реки заключил враждебный для меня союз с мимозами, спрашивает:

— А на твоей родине хамелеоны никогда не умирают пурпурными?

— Не умирают, потому что у нас их нет, — объясняю я с улыбкой. — Это только у вас, у ваших хамелеонов смерть окрашена в такие яркие цвета.

Ого, для них это уже слишком! В хижине явно пахнет опасным подвохом, чарами грозными, поскольку они никому не известны. Они не знают, откуда грянет беда, и предпочитают вовремя исчезнуть. Неужели белый человек победил демона рантутру и поэтому теперь такой веселый? Они поспешно допивают ром и один за другим исчезают.

Вслед за ними выхожу и я во двор. Полная луна. Хамелеон по-прежнему лежит на земле. И все еще невообразимо ярка его окраска. Свет луны приглушил цвет, но если осветить хамелеона электрическим фонариком, тело его засветится, как густое красное пятно.

БЕНЁВСКИИ, НЕВЛАСТВОВАВШИЙ КОРОЛЬ МАДАГАСКАРА

Жители деревни косятся на нас. Но работа идет как должно, без помех. Ловим насекомых, охотимся за птицами, препарируем шкурки. Помогают нам несколько предприимчивых парнишек, не побоявшихся угроз старших.

Продолжаю также поиски следов Бенёвского, но, увы, пока безрезультатно. В небольшой библиотечке, которую я захватил с собой, есть несколько французских книжек о нем. Часто их перелистываю. При этом испытываю какое-то особенное удовольствие, когда, читая необыкновенные приключения необыкновенного завоевателя, поднимаю глаза и прямо перед собой, в нескольких сотнях метров, вижу гору, на вершине которой герой повествования заложил форт Августа.

В свое время — во второй половине XVIII века — Бенёвский был далеко не заурядной личностью. Гуманная деятельность его резко отличалась от поведения тогдашних завоевателей, которым чужды были человеческие чувства. Они стремились лишь к наживе и славе. На Бенёвского оказали большое влияние прогрессивные веяния эпохи просвещения.