Горячая работа на холодной войне

Войдя в советские территориальные воды и передав отряд охотников под охрану кораблей Северного флота, фрегат «Сигал» развернулся и отправился в обратный путь. Лейтенант Ивлиев передал экипажам охотников прощальный семафор с поздравлениями по поводу окончания героического перехода Исландия — Мурманск. Сам же Николай Васильевич, не ступив даже на родную землю, возвращался к месту своей службы в Великобританию.

…Шторм не прекращался. Море свирепствовало. Была нелетная погода, но неожиданно на фрегат поступило сообщение с другого судна: советский самолет, сопровождавший английские корабли, упал в воду. Летчик остался на плаву. Не медля ни секунды, Ивлиев обратился к капитану «Сигала» и попросил разрешения воспользоваться сигнальным фонарем «Ратьера» для передачи сообщения на советский эсминец, идущий следом. Английским морякам было непривычно видеть офицера в роли сигнальщика. Но тут уж не до церемоний.

Приняв сигнал, эсминец на глазах удивленных британцев развернулся и форсированным ходом направился к месту падения самолета.

Вечером в кают-компании командир фрегата зачитал телеграмму: советское командование благодарило английских моряков за участие в спасении пилота. В свою очередь капитан произнес тост в честь «разносторонней подготовки офицеров русской морской школы».

Однако повоевать Ивлиеву пришлось не только на море, но и на суше. Группа офицеров, в состав которой входил и Николай Васильевич, в июне 1944 года, вслед за высадкой десанта в Нормандии, также сошли на берег. Они, правда, в боевых действиях не участвовали, ибо у них была другая задача — изучить только что захваченные немецкие военные укрепления так называемого «Атлантического вала». Правда, по дороге в Лилль ночью они сбились с пути и едва не заехали на территорию немецкого штаба. Помог им француз, который рассказал о немцах и спас советских офицеров от явного пленения.

Счастливо закончился и его последний военный переход из Ньюкасла в Мурманск. Дело в том, что небольшой группе наших офицеров было поручено препроводить в Советский Союз на двух английских транспортах десять тысяч репатриированных советских граждан.

На головном транспорте этими многочисленными и весьма не простыми пассажирами руководили три офицера — Борисенко, Иванов и он, Ивлиев. Большинство репатриированных, пройдя ужас фашистских концлагерей, подневольный труд, издевательства и унижения, хотели на родину. Однако среди них оказались и предатели, те, которые воевали на стороне фашистов. Они понимали, что их ждет на советской земле, и готовили бунт. Собирались перебить офицеров, взять в заложники экипажи судов и приказать следовать им в один из портов, еще захваченных немцами.

Выручила Ивлиева и его сослуживцев девушка-разведчица. В одном из своих рейдов в тыл врага ее схватили фашисты и бросили в тюрьму. Она чудом выжила и запомнила тюремщика, по национальности русского, который издевался над заключенными и лично расстреливал их. Теперь она столкнулась с этим фашистским прислужником на судне и подслушала разговор о готовящемся бунте.

Схватить предателя было несложно, вот только разведчица знала его в лицо, а не по фамилии. Пришлось устроить медицинский осмотр пассажиров. Девушка сыграла роль медсестры. Так предатель был арестован, и инцидент, который мог иметь трагические последствия, исчерпан.

«По окончании рейса, — рассказывал Ивлиев, — все десять тысяч репатриированных были выстроены на пирсе мурманского порта. Вдруг из строя вывернулся не молодой уже человек, сорвал с себя кепчонку, отвесил по русскому обычаю поклон, опустился на колени, поцеловал землю и во весь голос, навзрыд, со слезами на глазах произнес: «Здравствуй, русская земля!»

На дворе стоял апрель 1945 года.

Золотые часы «Омега»

В Москву Николай Ивлиев прибыл 1 мая 1945 года. Столица встретила его по-праздничному украшенная флагами, транспарантами. Было уже достаточно тепло и солнечно. На Севере в это время еще стояли холода, и он ступил на столичный перрон в зимней форме одежды. Прохожие, как казалось ему, с удивлением смотрели на тепло одетого моряка.