Гори, ведьма, гори!

Я поставил на стол зеркало Льюиса, употребляемое для гипноза в госпитале. Оно состояло из двух параллельных рядов маленьких рефлекторов, вращающихся в разных направлениях. Луч света освещает их таким образом, что их поверхности то вспыхивают, то темнеют. Этот аппарат должен был подействовать на девушку, чувствительную к гипнозу. Я поставил удобный стул под нужным углом и притушил свет так, чтобы он не мешал.

Едва я кончил приготовления, как привели девушку. Ее посадили на стул и вынули кляп.

Рикори сказал:

– Тонни, пойди к машине. Мак-Кенн, останься здесь.

16. КОНЕЦ КОЛДУНЬИНОЙ ДЕВУШКИ

Девушка уже не сопротивлялась. Она, казалось, ушла в себя и глядела на меня своим обычным туманным взглядом.

Я взял ее за руки. Они были безжизненны, холодны. Я сказал ей ласково.

– Дитя мое, никто здесь не причинит тебе вреда. Отдохни и успокойся. Засни, если хочешь, засни.

Она продолжала бессмысленно смотреть на меня. Я отпустил ее руки, сел напротив нее и включил аппарат. Она взглянула на зеркала и больше не отрывалась от них, как завороженная. Напряжение ее тела ослабло, она облокотилась на спинку стула. Ресницы ее начал опускаться.

– Спи,– сказал я мягко. – Здесь никто не тронет тебя. Спи… спи…

Глаза ее закрылись, она вздохнула. Я сказал:

– Ты спишь. Ты не проснешься, пока я не разбужу тебя.

Она повторила последнюю фразу тихим, совсем детским голосом.

Я остановил вращение зеркал и сказал:

– Я задам тебе несколько вопросов. Ты ответишь правду. Ты не сможешь солгать. Ты это знаешь.

Она повторила про себя:

– Я не могу солгать. Я это знаю.

Я не мог бросить победного взгляда на Рикори и Мак-Кенна. Рикори крестился, глядя на меня широко раскрытыми глазами, полными ужаса. Я знал, что он думает, что я тоже знаю какое-то колдовство. Мак-Кенн сидел, нервно перебирал пальцами и смотрел на девушку.

Я начал спрашивать, стараясь выбирать вопросы, которые не взволновали бы ее.

– Ты действительно племянница мадам Менделип?

– Нет.

– Кто ты?

– Я не знаю.

– Когда ты стала жить с ней и почему?

– 30 лет назад она взяла меня из приюта в Вене. Я – сирота, подкидыш. Она научила меня называть ее тетей.

– Где вы жили после этого?

– В Берлине, Лондоне, Праге, Варшаве, Париже.

– И везде она делала кукол?

Девушка не ответила, она содрогнулась, ее ресницы начали дрожать.

– Спи. Ты не можешь проснуться, пока я не разбужу тебя. Отвечай на вопрос.

– Да.

– И они убивали во всех этих городах?

– Да.

– Успокойся. Спи, никто тебя не обидит.

Ее волнение снова усилилось, и я сменил тему.

– Где родилась мадам Менделип?

– Не знаю.

– Сколько ей лет?

– Не знаю. Когда я спрашивала, она смеялась и говорила, что время для нее ничего не значит. Мне было пять лет, когда она взяла меня. Она и тогда выглядела так же, как и сейчас.

– Есть ли у нее сообщники… я подразумеваю – еще мастера кукол?

– Один. Она научила его. Он был ее любовником в Праге.

– Ее любовником? – воскликнул я недоверчиво.

Перед моими глазами встало ее огромное жирное тело, большой бюст, тяжелое лошадиное лицо.

Девушка сказала:

– Я знаю, о чем вы думаете. Но она имеет другое тело. Она носит его, когда хочет, красивое тело. Ему-то и принадлежат ее глаза, руки, голос. Когда она одевает это тело, она ужасающе прекрасна. Я видела ее такой много раз.

Другое тело! Иллюзия, конечно… Как комната, описанная Уолтерс, которую и я видел один момент, выбиваясь из паутины гипноза, которой она меня оплела. Картина, нарисованная ее мозгом, в мозгу этой девушки. Я откинул это и принялся за основное.

– Она убивает мазью и куклами, не так ли?

– Да.

– Сколько она убила мазью в Нью-Йорке?

Она ответила не прямо.

– Она сделала 14 кукол с тех пор, как мы здесь.

Значит, я знал не о всех случаях.

– А сколько убили куклы?

– Двадцать.

Я услышал, как выругался Рикори, и бросил на него предостерегающий взгляд. Он наклонился вперед, бледный и напряженный. Мак-Кенн сидел тихо.

– Как она делает кукол?

– Не знаю.

– А мазь?

– Она ее делает тайно.

– А что оживляет кукол?

– Делает их живыми?

– Да.

– Что-то от мертвых.

Рикори снова тихо выругался.

– Если ты не знаешь, как делаются куклы, то что делает их живыми? Что это?

Она молчала.

– Ты должна отвечать мне. Ты должны слушать меня. Говори.

Она сказала:

– Ваши вопросы не ясны. Я сказала, что-то от мертвых делает их живыми. Что вы еще хотите знать?

– Начни с того, как люди позируют для куклы, когда впервые приходят к мадам Менделип, и кончи последним шагом, когда кукла оживает.

Она заговорила медленно.