Гори оно все огнем

– Зачем она это сделала? – спросила Маша. – Все эти деньги… Их хватило бы на три жизни, а у нее не было даже одной. Кем она для вас была?

– Кем? – Сальников помолчал, а потом потянулся, как кот. Его солдатики хранили стойкое оловянное молчание и глядели вперед с ничего не выражающими лицами. – Последние пять лет Рита была моей женой. До того – любовницей. Ваш муж говорил, что она представлялась вам актрисой, но на самом деле она была всего лишь талантливой аферисткой. Я ее без всякой ложной скромности подобрал на помойке, в третьесортном баре, когда она обрабатывала клофелином богатеньких лохов, отмыл, приодел и пристроил к делу. Ей не хотелось сидеть на месте, она была невероятно деятельной натурой. Последние годы она вела мою бухгалтерию. Пока не заболела.

– Почему она называла вас Иудушкой?

Сальников покосился на водителя, а потом вздохнул.

– Болезнь, Маша, очень меняет людей. От прежней красавицы ничего не осталось, а препараты превратили ее в истеричку. В какой-то момент Рита решила, что я ей изменяю.

– А вы изменяли?

– Я? Конечно. Всегда. Мужчины по природе полигамны. Вот вы, к примеру, знаете, что ваш муж уже много лет встречается с одной шлюшкой по имени Вероника Гридина? В Москве она хорошо известна как Госпожа Рони. А ваш супруг любит, чтобы его хорошенько отхлестали плеткой.

– Я предпочитала не знать этих подробностей, и без них тошно, – холодно ответила Маша. Сальников неприятно рассмеялся.

– И это делает вас лучше меня? Бросьте, Мария, вы догадывались или, что хуже, знали точно, что муженек ходит налево, и тем не менее от него не уходили. Чего так? Нравились золотая миска и ошейник с брюликами?

– Если ваша разведка так хорошо работает, то вы должны знать, что я пыталась уйти, – с неприязнью сказала Маша. – Только тогда не получилось. А сейчас вот удалось.

– Ну, не ершитесь, я просто так сказал. Я не пытаюсь оправдаться. Я изменял Рите, каюсь. Ей тяжело было не изменять в последнее время. Вроде годы… Я же не молод, но я все еще мужчина, вокруг много на все согласных баб. А ее состояние, рвота после химии, нытье, злобные выпады… Это невыносимо. Я честно входил в положение и терпел. Другой бы на моем месте давно запер ее в лечебнице, а я вот… даже от дел не отстранил, она ведь была гениальным математиком. Такие схемы просчитывала… Ну, а однажды она меня застукала. Тогда я и получил это прозвище: Иудушка… Вы бы слышали, как она смаковала это слово. Мне казалось, что, унижая, Рита достаточно меня наказывает, но она решила меня еще и кинуть на бабло. Такая вот оплеуха напоследок.

Маша замолчала. В свете фонарей лицо Сальникова было старым и безнадежно несчастным. Она больше не проронила ни единого слова до момента, когда они подъехали к дому и поднялись наверх. Маша отдала ключи, позволив одному из охранников идти первым, вошла следом, потом Сальников и второй охранник. Водитель остался внизу, вышел из машины и тут же закурил, с наслаждением пуская дым вверх.

В квартире Сальников велел принести ему табурет из кухни и уселся посреди комнаты. Маша показала на шкаф, откуда телохранители все так же молча вынули чемодан и пластиковый мешок, открыли и поставили перед Сальниковым. Тот бросил на деньги равнодушный взгляд и кивнул. Один из телохранителей все так же молча вынес все за дверь. Маша проводила его взглядом, и тут у нее возникла догадка.

– Вы искали не деньги? – спросила она. Сальников поглядел на нее с интересом.

– Твой муж – идиот, – констатировал он. – И все его окружение тоже, если считают тебя бесхребетной дурой. Конечно же, я искал не деньги. Неужели ты думаешь, что я бы поехал за деньгами лично? Даже за такими большими? Для этого есть специально обученные люди. Нет, Машенька, я поехал, чтобы забрать Риту домой. Без меня она бы не поехала. Ее сложно было убедить, но я бы попробовал. Рита была очень мужественной и стойкой. Но болезни, деточка, и не таких ломают. Она просто не захотела больше терпеть.

Маша не знала, что сказать на это признание запоздалой любви, на миг сделавшее этого пожилого человека, занимающегося бог знает чем, уязвимым и жалким. Маша отвернулась и тут же наткнулась на взгляд телохранителя, внимательный и холодный, как у настороженного добермана. Нехорошее предчувствие шевельнулось у нее под ложечкой. Все ее спокойствие и уверенность в том, что теперь все точно будет хорошо, тут же улетучились. Маша почувствовала, как затряслись ее колени.

– Вы поможете мне? – сорвавшимся голосом спросила Маша. Сальников поднял голову, поглядел на нее снизу вверх налитыми кровью глазами, улыбнулся, и его тонкие губы превратились в щель.

– Думаю, что не так, как бы вам хотелось, – произнес он скрипучим голосом, и в нем послышалось что-то змеиное. Она глядела на него, уже понимая, что последует за этим, но отчаянно цепляясь за последнюю надежду.

– Я вас не понимаю.

– Дорогая моя, мне кажется, вы слишком много видели за все это время. Вы хотели бесследно исчезнуть, и это именно то, что я помогу осуществить. Вы же понимаете, что найти можно кого угодно, кроме разве что мертвеца?..