Горец

— У нас еще пять минут свободного времени, потом начинает играть музыка, и вы появляется в зале. Подружки и дружки уже заняли свои места, жених тоже на месте, — при слове «жених» мое несчастное сердце требует обезболивающее. Света педантичный организатор. У нее все минуты расписаны, каждый шаг уже обговорен.

— Все будет хорошо, Алена. Сабаев у многих на хорошем счету, о нем говорят только положительное, мало кто обращает внимание, что с Кавказа, что мусульманин.

— Ты узнавал про него? — недоверчиво смотрю на серьезного папу. — Зачем?

— Я должен же знать, кто женился на моей дочери без моего согласия.

— Доволен? Более выгодной партии ты бы мне не предложил.

— Чего скрывать, о таком зяте мечтает каждый отец, у кого растут дочери.

— Скажи откровенно, ты ему симпатизируешь, как к человеку, или как к успешному бизнесмену?

— Его коллекцию, что недавно презентовали, выкупили под ноль. Согласись, приятно знать, что о хлебе не стоит волноваться. Я могу спать спокойно, зная, что моя дочь никогда не будет нуждаться в деньгах. Давид перевел деньги не только за свадьбу, но и как за выкуп.

— Какие деньги? — хмурюсь, нервно кручу букет в руках. — Вроде калым — квартира.

— Квартира — это тебе, а мне — деньги. За товар всегда платят.

— Ты серьезно? Ты взял за меня деньги? По поводу свадьбы молчу, хоть ты и уверял, что все оплачено лично тобой.

— Это его инициатива.

— Ты не должен был ничего брать! — шиплю сквозь зубы, зло сверкнув глазами.

— Алена, не заводись. Я эти деньги не собираюсь тратить, оставлю тебе, когда вы разбежитесь в разные стороны.

— Ты только что говорил, что рад моему выбору, и теперь говоришь о разводе? Где логика?

— Давай смотреть правде в глаза, Алена. Вы совершенно разные, как небо и земля.

— Но на горизонте они сходятся! — капец, настроение насмарку. Света показывает знак приготовиться, я пытаюсь собраться. Папа недовольно пыхтит рядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Улыбайся, а то подумают, что на плаху идешь, — самое лучше наставление, какое он мог мне сегодня дать. Цепляю улыбку, я умею улыбаться через не могу. Мы появляемся в зале, как самая счастливая невеста и гордый отец.

Гостей очень много. Больше половины я не знаю, кто это такие. Мама платочком промокает глазки, Полина смотрит с надменным выражением, дядя Женя показывает «класс». Родители Давида сдержаны на выражение эмоций, если верить улыбкам, то вроде не осуждают за наряд с декольте. Мои курочки ободряюще мне улыбаются, кто-то уже от умиления плачет. Дина стоит ближе к подиуму, на ступеньках стоит Давид. Я осмеливаюсь посмотреть прямо в глаза. Расстояние большое, только вижу сдерживаемую улыбку. Он красивый. В костюме-тройке темно-синего цвета с белоснежной рубашкой. Подходим, папа целует мои пальцы, передает мои руки Давиду.

— Привет, — шепчу ему. Я его с утра не видела. Я соскучилась. Очень. И мне хочется сказать, как он потрясно выглядит. Тепло его ладони согревает мои ледяные пальцы. Это от волнения. Пульс вызвал бы у медиков подозрение.

Тамада начинает говорить, как только смолкает музыка. Я ее не слушаю. Мы смотрим друг на друга. Сжимаем друг другу ладони, Давид прищурено наблюдает за моим лицом. Согласна ли я взять в мужья этого человека? Да. Тысячу раз да.

— Согласна. Беречь. Уважать… Любить, — карие глаза вспыхивают, но по ним совершенно невозможно понять, как Давид расценивает мои три слова. Они не запланированы в речи невесты, и он об этом знает. Полюбившиеся обручальное кольцо вновь занимает свое законное место на моем пальце.

Согласен ли взять в жены? Беречь, любить, холить и лелеять? Будить меня по утрам, хоть это моя обязанность? Сердиться, но не наказывать, а целовать до мурашек? Согласен, терпеть мой неидеальный характер и если отпускать, только чтобы потом догнать?

— Согласен, — надеюсь, что этот ответ — ответ на все мои вопросы в голове. Руки подрагивают, но справляюсь и без трагедии надеваю его кольцо.

Аплодисменты. Еще полминуты торжественной речи тамады и вот официальное разрешение жениху поцеловать невесту. Жажду этого поцелуя. Давид поднимает фату, открывая мое лицо, проводит костяшкой по щеке. Ясное дело, что поцелует целомудренно, на нас смотрят слишком много лишних глаз. Нагибается, прижимается к губам. Прикрываю глаза и резко их открываю, когда его язык врывается в мой рот. Нагло, бескомпромиссно и с замашками собственника.

— Теперь ты моя по всем статьям, Алена, — шепчет в губы, чуть-чуть отстранивши.

— Звучит, как угроза, — задираю подбородок, скрывая свою шальную радость. Не отпустит. Уверена на все сто процентов.

— Предупреждаю. Мое слово в нашей семье последнее.

— А если нет?

— Тогда накажу за неповиновение.

— Как? — задерживаю дыхание, прикусываю губу, хитро на него поглядывая из-под ресниц. — Готова уже сейчас не слушаться, если накажешь нежно…

— Вот как? — вскидывает брови, качая головой. — Ты неисправима.