Горец-защитник

— Да. Ее звали Мэри. Третья жена брата Генри. Однажды, когда Генри еще разрешалось появляться при дворе, он привез ее туда. Я тоже был там вместе с приемным отцом. Было нелегко, но я сумел не показаться Генри на глаза. Мэри сама меня разыскала.

— История наверняка закончилась плохо? — тихо спросил Торманд.

— Именно. Хуже некуда. Мэри была красива, и ей удалось воспламенить мою кровь, и уже очень скоро я сходил с ума от вожделения. Иисусе, я был зеленым юнцом восемнадцати лет, почти не знал женщин, а она в свои двадцать пять была опытной соблазнительницей. Она морочила мне голову жалостливыми рассказами о жестокостях мужа, о том, как отчаянно ей хочется от него уйти. Она была уверена, что однажды он ее убьет. По крайней мере тут она говорила правду. Я случайно узнал, что она утонула лет пять назад. Человек, сообщивший мне новость, намекал, что очень немногие в Лоханкорри поверили в несчастный случай. Еще он сказал, что никому и дела не было, убили ее или нет. Все бы даже рады, что этой бабы больше нет.

— Итак, она вас соблазнила и вовсе не из любви к вам. Зачем? Хотела отомстить Генри?

— Нет. По правде говоря, они с Генри стоили друг друга. Ей был нужен сын. Она уже подарила Генри двух дочерей, и это его не очень радовало. Боюсь, что их уже нет в живых, потому что дочери Генри, как правило, живут недолго. Знаю лишь об одной, которая сумела дожить до брачного возраста. Хотя, по правде говоря, ее продали в жены старику совсем ребенком. Позже я узнал, что Мэри выбрала меня, чтобы зачать ребенка, чтобы этот ребенок был похож на Генри. Кстати, Генри также принимал участие в этой затее, хотя меня до глубины души поразило, что он способен смириться, признать собственную неспособность зачать сына. Так вот, Генри обнаружил, что мы стали любовниками, и избил меня чуть не до смерти. Кнут, которым он орудовал, оставил многочисленные шрамы на моей спине; фактически он содрал с меня кожу. Мой приемный отец и не надеялся, что я выживу; несколько недель я был на краю смерти. Он сказал, что никогда не видел, чтобы человека до такой степени запороли. До конца жизни удивлялся, как мне вообще тогда хватило сил доползти до постоялого двора, где мы снимали комнаты.

— Что вы сделали, когда раны зажили?

— Оказался настолько глуп, чтобы отправиться в Лоханкорри. Боялся за жизнь Мэри, вот как! Вынашивал планы, как спасти ее от этого чудовища. Жены Генри вообще не долго жили на свете, хотя никто не мог доказать, что он их убил.

Саймон болезненно сморщился, вспоминая мучительную правду, что открылась ему в тот последний визит в отчий дом.

— Можете не продолжать, Саймон.

— Ну уж нет, я продолжу.

Хотя бы для того, чтобы понять, что рассказать Илзбет, когда наконец придется объяснить, откуда на его спине шрамы.

— Инстинкт самосохранения подсказал мне, что нужно соблюдать осторожность. По крайней мере мне достало ума, чтобы не броситься со всем безрассудством на помощь прекрасной даме. Я понял, что нужен план. Поэтому я наблюдал и слушал. Даже переодевшись до неузнаваемости, несколько раз пробирался в главную башню замка. Так я и узнал, что это Генри послал ее меня соблазнить. Не стану утомлять вас подробностями. Скажу лишь, что она сделала это вовсе не из любви ко мне или из страха перед Генри. Ярость брата, когда он обнаружил жену в моей постели, оказалась притворством. Но он признался, что, избив меня, получил огромное удовольствие.

— Как вы полагаете — не ожидает ли он, что вы присоединитесь к числу его сторонников?

Некоторое время Саймон изумленно смотрел на Торманда, а потом выругался.

— Не могу сказать. Не хотел верить, когда услышал, как Хэпберн называет его имя. Не верится, чтобы Генри решил рискнуть всем, что создано нашими предками. Все, что он почитал своим, за счет чего жил все эти годы. Не вижу никакого смысла! Но похоже, что он решился.

— Есть еще жажда власти.

— В нашей истории, на нашем родовом древе нет ничего, что могло бы внушить ему безумную мысль, что он вправе притязать на королевский трон. Ничего, черт возьми!

— Но ему, видно, хватает жажды власти, Саймон. Те, кто поражен этим недугом, готовы оправдать любое преступление, если убеждены, что имеют право думать и делать то, что делают. Может быть, вам отступиться от этого дела? Подозреваю, вы не особенно любите брата. Но все остальное? Да, думаю вам небезразлична судьба Лоханкорри и его жителей. Но вы не можете забыть, что он ваш родной брат. Если добудете доказательство, которое позволит вам объявить его предателем, Генри ожидает страшная смерть.

— Это меня не особо заботит. Этот человек убийца и заслуживает виселицы. Морэн увидела правильно — его руки по локоть в крови. Да, его ждетстрашная смерть, но он сам выбрал свой путь. Сомневаюсь, чтобы спрашивали мнение всех прочих в Лоханкорри, однако они тоже окажутся проигравшими и потеряют все.

— Да. Вот почему я думаю, что вам бы надо быть подальше от всего этого.

— Во мне теплится слабая надежда, что я сумею спасти Лоханкорри. Если именно я приведу к королю предателя, то получу право потребовать награды.