Горелом

— Он столкнулся с Пряхой, — тихо подсказала Амилия, небрежно набрасывая измятый шарф на локоть. На светлой тонкой ткани чернели грязные отпечатки. — У тех, кого находили под ее окном, всегда так краснели глаза… Только живыми им уйти не удавалось.

— Ты залез башню? — ошарашенная Ева даже отступила на шаг.

— Вам нельзя в Замок, — под пристальным темным взглядом Амилии Ян немедленно ощутил, что жалок, мокр и грязен. И потому разозлился:

— Мы разве не договорились? Я сам решаю, что мне можно, а что нельзя.

— Я… — она опустила глаза, легко пожала хрупкими плечами. — Простите, я не хотела вас обидеть. И рада, что пока все благополучно кончилось… Пойду, пожалуй, — и к Янову неясному облегчению, она действительно скрылась с глаз. Длинный конец светлого шарфа невесомо прыгал по подсохшим макушкам тимьяна, словно поглаживал на прощанье.

— Зачем ты ее притащила?

— Это она меня притащила! — разозлилась Ева. — Она и Пьетр. Они оба будто с ума сошли. Один бормочет о каких-то несчастьях, которые видятся ему во сне насчет тебя, а другая твердит, что тебя надо немедленно спасать! Телефон оборвали!

— Да кто она такая, чтобы вмешиваться?

— Сам с ней разбирайся… Она ошиблась, что ли?

— Не знаю, — Ян наблюдал, как обогнув разваленную башню, к ним приближается спотыкающийся Пьетр. Вид у привычного рохли был удрученный и растерянный. А при виде Яна — потрясенный.

— Что случилось? Себастьян, ты…

— Упал, — сквозь зубы, перебил Ян. — Так что ты Еве наплел про несчастья?

— Я… — Пьетр виновато покосился на насупленную Еву, зачем-то поправил ворот вельветовой куртки и пригладил растрепавшиеся кудри. Неохотно произнес: — Мне трудно это объяснить… Ты же знаешь, я не могу точно сказать, что чувствую. Но сегодня утром, меня будто молния ударила — я увидел тебя… мертвым, — шепотом добавил он. — Так испугался, даже кашу для девочек опрокинул.

— Неслыханная жертва во имя моего благополучия. Польщен.

Пьетр неловко улыбнулся, переминаясь.

— Я подумал, что надо тебя предупредить и позвонил… Еве, — смешавшись, закончил он.

Ну, понятно. Напрямую Яну на этот раз он позвонить не решился. Почему?

— А я смотрю, ты уже здоров?

— Что?.. А… э-э, да, спасибо. Более или менее.

— Скажи, а что ты делал возле Замка вчера вечером?

Пьетр сильно вздрогнул. Глаза наполнились непритворным страхом, взгляд метнулся, а круглые щеки словно выбелили мукой. Даже Ева глянула с интересом и беспокойством.

— Я… Я не был возле…То есть… Я гулял. Девочки шумят сильно, а мне надо было подумать.

— Далеко же ты ходил думать. Совсем не заботишься о здоровье.

— Я… Я не…

Неубедительный лепет прервал дождь. Холодные капли защелкали по листве резко и увесисто. Деревья зашевелились, и парк наполнился глухим, недобрым шелестом. Грязь на дне ямы покрылась множеством крошечных, быстро заплывающих кратеров.

Ну, во всяком случае, до дома Ян добрался не таким уж и грязным.

«…Зачастую отдача от действий гореломов непредсказуема и необъяснима.

Случалось, за ночь меняли цвет все здания в целом городе. Или разом гибли окрестные птицы от малой до великой.

А взамен несостоявшейся катастрофы на Твисской гидростанции все жители огромного округа на несколько секунд лишились способности дышать…»

14.

Во время непогоды дверной замок всегда заедал.

Хорошо, хоть ключ не утопил в луже, вяло подумал Ян, скребя зубчатой бородкой в брюхе старого механизма. Замок в доме номер восемь был знатный, уцелевший с прошлого века, требующий ключей солидных, резных, размером с пол-ладони. Не всякий слесарь возьмется восстанавливать такой в случае потери…

Холодная вода затекала за шиворот. Размытая дождем, серая улица дышала в спину промозглым холодом. На пороге лежала забытая и раскисшая газета. Прозрачные от влаги страницы слиплись, и напечатанное с обратной стороны слилось с верхними строками: « Город обвиняет… Горелом…» Забраться бы под одеяло и не высовывать нос до зимы. А лучше — до следующего лета.

Замок, наконец, щелкнул. Пахнуло теплом и свежей сдобой.

А от оконной ниши на Яна в откровенном ужасе уставилась Аглая Пустец. На тарелке в ее руках лежал косо нарезанный лимонный кекс. И угощала она им женщину, что сидела на стуле возле окна. Под стулом уже натекла лужа.

— О, господин Хмельн! — проговорила Аглая, едва не выронив тарелку. — Вы тоже попали под дождь…

Из приоткрытой вглубь дома двери слышалось нетрезвое пение. Понятно, почему Аглая не увела свою гостью к себе.

Женщина возле окна торопливо встала, разглаживая темную плотную шаль. Даже в доме она не сбросила свою неизменную броню. Вот сейчас вытянется у стены и будет смотреть на Яна с той же непреклонной скорбью, как на улице.

— Что здесь происходит?

— Мы не ждали вас так рано… — Аглая стискивала несчастную тарелку так, что пальцы впились в ломти кекса.