Горечь войны

Существует еще антивоенная проза: памфлеты, мемуары и романы (некоторые автобиографичны настолько, что напоминают мемуары). На самом деле первыми на войну обрушились те, кто как раз на войне-то и не был. Джордж Бернард Шоу, проведя зиму 1914 года за изучением опубликованных воюющими сторонами упражнений в самооправдании, написал “Здравый смысл о войне”, сочетавший в себе социалистические идеи и собственные капризы. Перед этим Шоу со страниц газеты призвал солдат с обеих сторон “перестрелять своих офицеров и вернуться по домам” ²⁵. Не настолько нелепой получилась статья Фрэнсиса Мейнелла “Война – это преступление” (декабрь 1914 года). Автор живописно изобразил “ревущие, калечащие и зловонные ужасы битвы”, а также “избиение, уродование, насилие над ни в чем не повинными людьми”. В “Мире сейчас же” (1915) Клайва Белла пафоса меньше: он соглашался с Шоу в том, что война выгодна лишь “горстке капиталистов” ²⁶. Ближе других оказавшийся к бойне Форд Мэдокс Форд (с наблюдательного пункта он имел возможность следить за боями на Сомме) писал о “миллионе человек, выступающих друг против друга… в полнейшем ужасе” ²⁷.

Первой в английской беллетристике заметной попыткой антивоенной критики стал роман “Мистер Бритлинг пьет чашу до дна” (1916) Г. Дж. Уэллса. Автор вопрошает: “За что мы сражались? За что мы воюем? Кто-нибудь понимает?” За два года, по словам Уэллса, война обернулась “чудовищным перенапряжением и опустошением” ²⁸. Агнес Гамильтон и Роза Аллатини высказались о войне резче (в 1916 и 1918 годах соответственно) ²⁹. Д. Г. Лоуренс в 1916–1917 годах осудил “жестокость, несправедливость и разрушения” и предсказал, что “железный потоп до основания разрушит этот мир”. Война, по его словам, “раздавила набухающую почку европейской цивилизации” ³⁰.

Даже пропагандисты, когда война закончилась, сменили тон. Бывшему военному корреспонденту Филипу Гиббсу война (“Военная действительность”, 1920) виделась теперь

колоссальной растратой человеческой плоти… плоти наших юношей. Старики поощряли их жертву, дельцы богатели, на патриотических банкетах и в редакциях раздували костры ненависти… Современная цивилизация погибла на этих выжженных полях… [То было] чудовищное истребление живых существ, которые молились одному и тому же богу, ценили одни и те же прелести жизни и не имели иных причин ненавидеть друг друга, кроме ненависти, возбужденной и распаленной их правителями, философами и газетами. Немецкий солдат проклинал милитаризм, ввергший его в этот кошмар. Английский солдат… оглядываясь из своей траншеи, видел… зло тайной дипломатии, которая играла жизнями простых людей и обрушила на их головы войну… и скверну властей предержащих, ненавидевших германский милитаризм… из-за его конкурентоспособности, и пагубную глупость тех, кто учил их видеть в войне славное приключение… ³¹

Столь радикально переменил точку зрения не только Гиббс. Гарольд Бегби писал о войне как о “невиданной с начала времен бойне… беспорядочной стихии убийств и членовредительства… мерзости безумной резни” ³².

Сэмюел Хайнс показал, что в английской художественной литературе 20-х годов было много подобного. Кристофер Титдженс из тетралогии “Конец парада” Форда Мэдокса Форда олицетворяет закат и падение английской элиты, преданной проходимцами дома, в Англии ³³. В “Зеленой шляпе” (1924) Майкла Арлена фигурирует похожий персонаж – пострадавший аристократ ³⁴. Вирджиния Вулф в романе “Миссис Дэллоуэй” изобразила еще одну жертву войны. Септимус Уоррен-Смит, бывший военный с суицидальными наклонностями, – образцовый “конченый человек”, мир которого лишился смысла из-за войны ³⁵.