Горечь

О, нет! Не пугайтесь: просто я вознамерился вывести, наконец, читателя из пространства моего виртуального спора и предложить ему некоторые материальные свидетельства — а именно, несколько отрывков из книги Ника Фишера, название которой при переводе я слегка изменил: вместо немного двусмысленного для теперешних времён «Жизнь с Вилли» (где, на самом деле, под Вилли подразумевается не мальчик, а один из существенных органов этого и всех других на свете мальчиков), книжка получила название «Я и мой ДжОник». (Надеюсь, «Вилли» на меня не обидится, а «Джоник», к тому же, вроде бы более ходовое имя.)

Итак, послушайте самого Ника Фишера.

Начнем, пожалуй, с оглавления. Вот некоторые заголовки разделов и подразделов:

Немного правды о твоём Джонике

Немного вранья о нём же

Джоник и докторА

Детский грех

«Сырые сны»

Что за положение? Нету извержения!..

Что он заменяет мозги — утверждают только враги!

Если ты сохраняешь невинность,
Не считай этот факт за провинность.

О средствах предохранения.

Живите сто лет со своим Джоником!..

Из главы 1-й: «УЛИТОЧНЫЕ» ГОДЫ

…Подрастать совместно с твоим «Джоником», слегка торчащим у тебя впереди, дело весьма серьёзное и нелёгкое. Порою оно доставляет тебе неизмеримое удовольствие, в другое время — бывает причиной жуткого настроения и упадка духа.

Впрочем, в ранние годы жизни проблем с ним почти никаких. Твоя мама сама застёгивает тебе молнию на штанишках, называет его ласково-насмешливо «улиточка» или «колокольчик», бабушка помогает найти его, когда ты просишься в туалет, и все считают и его, и тебя ужасно миленькими и симпатичными. Нередко, если мама берёт тебя за покупками или на берег моря, а то и просто на обочине шоссе, ей приходится спускать тебе штаны и объяснять, чтО именно должен ты сейчас сделать с помощью твоего «Джоника» прямо там, где стоишь.

И прохожие, случайно обратившие внимание на твой крошечный «краник» и на струйку, которую ты пускаешь из него, все, как один, по-доброму улыбаются и даже, может быть, слегка подталкивают друг друга локтями. Им приятен вид мальчугана с развевающимися на ветру волосиками и спущенными до колен джинсиками. От его действий никого не коробит, вы даже можете купить почти в любой посудной лавке фарфоровую фигурку мальчика, занимающегося в той же позе тем же делом.

Но попробуй спустя этак лет пятнадцать проделать то же самое, выудив свой аппарат на всеобщее обозрение где-нибудь на территории, прилегающей к супермаркету, и могут начаться крупные неприятности. Для начала тебя арестуют, сунут в полицейский фургон, а затем предъявят обвинение в недостойном поведении в общественном месте. И тебе уже не отвертеться от ярлыка урода и выродка, тебя осудят люди и перестанут принимать в приличном обществе.

А ведь у тебя всё та же «улиточка». Ну, пускай «улитка». Но люди уже относятся к ней — и к тебе — по-другому…

Да, наступает время, и твой «колокольчик», твоя «сосисочка» перестаёт быть забавной и миленькой, а становится «гадким» и «мерзким» признаком пола. Секса. Символом греха и порока.

Странно, не правда ли?..

Итак, первые несколько лет жизни совместно с твоим «хлыстиком» — сплошные забавы и удовольствия. Никаких забот. Можно потрогать его или сжать ногами, и тогда он выглядит совсем по-другому и чувствует себя как-то странно. Когда немного подрастёшь, ты можешь уже с его помощью изобразить желтоватыми буквами на хрустящем белом снегу своё имя, или хотя бы инициалы. Можешь устраивать с друзьями-мальчишками поединки — чья струя выше всех ударится об стенку…

Но затем начинаются сложности. Наступает период полового созревания, и твой потешный «цуцик» становится немного больше, возле него появляется растительность — хотя всё это происходит не слишком быстро. Во всяком случае, не так быстро, как тебе, возможно, хотелось бы.

И тогда, вместо того чтобы демонстрировать его своим однокашникам и гасить с его помощью костры, ты внезапно ощущаешь какую-то скованность и неловкость и начинаешь проявлять к нему более серьёзное отношение. Своей маме ты уже ни за что на свете не позволишь посмотреть на него, а если бабушка попытается застегнуть тебе молнию на брюках, ты скорее предпочтёшь умереть. Мытьё в школьном душе после спортивных занятий превращается для тебя в тяжелейшее испытание, потому что, хотя у всех мальчишек вроде бы одни и те же «причиндалы», но на поверку они оказываются совсем разными, и ты вольно или невольно смотришь и сравниваешь, и огорчаешься, и завидуешь, и не всё понимаешь…

У одних ребят огромные Джоники, толщиной чуть ли не с твою руку, окружённые густыми курчавыми волосами, в то время как у других — совсем крошечные невзрачные «птенчики».

Ох, какая странная всё-таки природа! Даже немного жестокая… Так начинаешь ты думать.