Горе побеждённым

 «В конце концов, я уже получил за это от Спиридона», - уговаривал он себя.

 Старшему Собакину тоже было предложено поучаствовать в поездке, но он замахал руками, как ветряная мельница: «монаху в ресторацию – Господь с вами!».

 Как-то,  в свободное время, Канделябров научил Катерину Павловну очень красиво укладывать себе волосы: сзади скручивать  их наверх, на греческий манер, а на лоб делать прядь волной. Результат превзошёл все ожидания. Когда девушка появилась с такой причёской да ещё затянутая в изумрудного цвета муаровое платье под горло (а талия, талия какова!) с большим бантом сзади – мужчины ахнули. Катенька с непривычки покраснела под их взглядами, но была счастлива, как любая молодая женщина, которая начинает понимать свою власть над противоположным полом.

 В гостинице «Берлин» был прекрасный ресторан. Сначала Катюша с Ипатовым растерялись от яркого света, музыки и вина. Собакин, напротив, был в ударе: рассказывал исторические анекдоты, бравировал знакомствами с известными людьми и без повода, вдруг, не отрывая взгляда от девушки, прочитал Пушкина:

 Нет, нет, не должен я, не смею, не могу 
Волнениям любви безумно предаваться; 
Спокойствие моё я строго берегу  
И сердцу не даю пылать и забываться.   
Нет полно, мне любить? Но почему ж порой       
Не погрузиться мне в минутное мечтанье,    
Когда нечаянно пройдёт передо мной     
Младое, чистое, небесное созданье.                                                                                                        
Пройдёт и скроется. Ужель не можно мне,                                                                                                    
Любуясь девою в печальном сладострастьи,                                                                                                          
Глазами следовать за ней и в тишине                                                                                                
Благословлять её на радость и на счастье,                                                                                                           
И сердцем ей желать все блага жизни сей,                                                                                                       
Весёлый мир душе, беспечные досуги,                                                                                                             
Всё – даже счастие того, кто избран ей,                                                                                                            
Кто милой деве даст название супруги.

 Катерина Павловна сидела зардевшись. Она боялась поверить в то, что этот большой и сильный человек только что признался ей, девчонке, в своих чувствах.

 На самом деле стихи были обращены к Ипатову. Вильям Яковлевич объяснял своему желторотому юнцу, что выбор всегда за женщиной и влюблённому мужчине должно принять его безоговорочно.

  А тот был явно обескуражен. «Юнец» вдруг очень явственно увидел превосходство над собой Брюса. А стихи? Благословлять любимую на брак с избранником! Вот это да!  И куда он полез? Александр Прохорович стал сам себе противен. Катя, эта чистая душа, конечно же, заслуживает лучшего спутника жизни, чем он. И, если Брюс её действительно полюбил – так это для девушки счастье.

 Собакин тем временем уже пожалел о своём порыве – боялся показаться смешным. Теперь ему казалось невероятным, что эта, почти девочка, сможет понять его и ответить на его чувства.

 Принесли устрицы. Вильям Яковлевич выжимал на них лимон, объяснял, как их едят, рассказывал, как в раковинах появляются драгоценные жемчужины и что делают из перламутра.

 - Считается, что устрицы можно есть только в месяцы, где в названиях есть буква «р» - объяснял Собакин. - Говорят, в другое время можно отравиться. Чушь всё это. На самом деле в это время они размножаются, и массовое их истребление в эти месяцы может резко сократить популяцию. Вот и весь секрет.

 Ипатов, как научил начальник, прямо из раковины схлюпнул себе в рот противную по виду слизь и тут же запил большим бокалом вина – боялся, вырвет. Наблюдая за ним, Собакин и Катерина Павловна расхохотались. Девушка с удовольствием ела морские диковинки и запивала шампанским.

 На пути домой заехали в Печатников переулок,  выгрузили пьяненького Ипатова и, отпустив извозчика, пошли домой пешком.

 - Боюсь, что служба под моим началом подрывает нравственные устои моего помощника, – вздохнул Собакин. – Такой, примерный во всех отношениях, молодой человек вынужден постоянно их испытывать на прочность.

 Катерина Павловна подтвердила:

 - Он очень хороший. Правда, иногда он похож на цыплёнка, который потерялся.

 Вильям Яковлевич рассмеялся:

 - Мы не дадим его в обиду, пока из него не вырастет бойцовский петух.

 Они пошли молча. Свернули на Сретенку.

 - Катерина Павловна…  - начал Брюс и замолчал.

 У него бухало сердце и стучало в висках.

 - «О, Господи, дрожу, как  институтка, – лихорадочно думал он. – Над Ипатовым издеваюсь, а сам...  Откажет – пойду и брошусь с Сухаревой башни».

 Катя тронула Собакина за рукав.

 - Ау, Вильям Яковлевич, вы что-то хотели сказать?

 - Вы любили когда-нибудь? – с жаром спросил Брюс. – Я понимаю, вы ещё очень молоды, но женское сердце просыпается рано.