Горе невинным

– Тебе бы лучше попридержать язык, Мики, – спокойно сказал Филип. – Когда к стене прижмут, болтать негоже. Нас всех прижали.

– Значит, никто не собирается высказаться, да? – спросил Мики. – Хорошо. Пусть так. Но давайте немножко поразмыслим об этом, когда отправимся спать. Может быть, что-нибудь и надумаем. Иначе говоря, пусть каждый подумает о случившемся. Вам ничего не известно, Кирсти? Насколько мне помнится, вы всегда знали, что творится в доме, хотя, впрочем, никогда об этом не рассказывали.

– Думаю, Мики, вам следует придержать язык, – грубовато заметила Кирстен Линдстрем. – Мистер Маршалл прав. Болтовня – признак глупости.

– Следует поставить вопрос на голосование, – предложил Мики. – Пусть каждый напишет имя на кусочке бумаги и бросит в шляпу. Интересно, кого же большинство признает убийцей?

На этот раз Кирстен закричала:

– Замолчи! Хватит паясничать, несносный мальчишка! Пора бы повзрослеть.

– Я всего лишь предложил обдумать ситуацию, – растерянно пролепетал Мики.

– Вот мы и обдумаем, – повторила за ним Кирстен Линдстрем.

Голос ее прозвучал угрюмо и хрипло.

Глава 11

Над «Солнечным гнездышком» опустилась ночь.

Семь человек разбрелись по своим комнатам в поисках ночного отдыха, но сна не было…

Филип Дюрант, с тех пор как болезнь лишила его члены подвижности, все большее утешение находил в интеллектуальной активности. Он всегда был неглупым человеком, а теперь осознал в полной мере, какими возможностями располагает наш разум. Зачастую Филип забавлялся тем, что пытался предсказать, как поведут себя окружающие в тех или иных условиях. Его слова и поступки в таких случаях не были естественным выражением чувств, но имели единственное назначение – посмотреть, какую они вызовут реакцию. Эта игра ему нравилась; если реакция соответствовала ожидаемой, он мысленно ставил себе положительную оценку.

В результате такой интеллектуальной игры Филип, возможно, впервые в жизни стал подмечать, сколь разнообразны человеческие натуры.

Прежде человеческая индивидуальность как таковая не особенно его занимала. Люди, с которыми его сталкивала судьба и которые его окружали, могли ему нравиться или не нравиться, с ними было весело или скучно. Но он привык действовать, а не размышлять. Его богатая фантазия была направлена исключительно на поиски новых способов добывания денег. Все эти новые способы были хорошо обоснованы, но полное отсутствие у него деловых способностей давало никчемные результаты. И лишь теперь он взглянул на людей как на пешки, которыми двигает уверенная рука. Болезнь отторгла его от прежней активной жизни, но помогла уяснить человеческую сущность.

Это началось в больнице, когда от нечего делать он начал присматриваться к любовным шашням сиделок, их взаимной вражде, мелким интригам и прочим гримасам больничного быта. И эта наблюдательность вошла в привычку. Жизнь не оставила ему ничего, кроме людей. Простых людей, которых можно изучать, познавать, анализировать, выяснять, какие пружины заставляют их двигаться. Можно попытаться предсказывать их поведение. Увлекательное занятие…

В тот самый вечер, сидя в библиотеке, он наконец-то понял, насколько мало знакома ему семья его собственной жены. Что знал он про этих людей? Ему примелькалась их внешность, а что скрывалось за ней? Странно, но ему это было неведомо.

Да знал ли он и свою жену? Филип задумчиво оглядел Мэри. Что можно о ней сказать? Он влюбился в нее, ему понравилась ее приятная внешность, ее спокойная деловитость. К тому же у нее были деньги, что тоже имело значение. Жениться на девушке без гроша в кармане? Об этом и думать не стоило. А здесь все сочеталось самым наилучшим образом! Он женился, любил ее поддразнить, называл Полли и веселился, когда повергал ее в растерянность непонятными шутками. Но что же он знал о ней, о ее мыслях, переживаниях? Знал совершенно точно, что она глубоко и страстно его любила, была ему предана. Однако при мысли о ее привязанности делалось неуютно, казалось, на плечи давит непосильная тяжесть. Что может быть лучше любви, от которой есть возможность избавиться на девять или десять часов в сутки? Приятно возвращаться домой, когда тебя там ожидает любовь. Но если с тебя беспрестанно сдувают пылинки, трясутся над тобой, холят, обихаживают, тогда тебе делается не по себе. И хочется куда-нибудь убежать, хотя бы мысленно… поскольку другие возможности отсутствуют. Убежать в созданный тобою мир интеллектуальных занятий – думать, наблюдать, размышлять об ином.