Горе невинным

Он здесь будто в плену, в заключении, кормят его какой-то диковинной, безвкусной, но «полезной для здоровья» пищей; спать отправляют, подумать страшно, в шесть часов после дурацкого ужина с молоком и бисквитами; сон не идет, плакать хочется, вволю под одеялом наплачешься при мыслях о маме и доме.

И все из-за этой женщины! Она забрала его, никуда не отпускала. И все лезла со своими наставлениями, заставляла играть в какие-то глупые игры. Чего-то от него добивалась, а чего – непонятно. Ладно. Можно подождать. Он терпеливый! Когда-нибудь наступит же такой славный денек, и он поедет домой. Домой, к своим улицам, мальчикам, сверкающим красным автобусам, метро, рыбе с картошкой, потоку автомобилей, бегающим по чердакам кошкам… С ума сойдешь, едва подумаешь об этих радостях. Надо ждать. Не вечно же война будет идти. Он застрял в этом дурацком местечке, а Лондон весь разбомбили, половина Лондона сгорела. Ого! Сколько же там огня, и людей убивают, и дома рушатся.

Воображение живо нарисовало разноцветное зарево. Ничего. Когда война кончится, он возвратится к маме. Вот она удивится, увидев его, такого большого.

Мики захрипел от досады.

Война закончилась. Нет больше Гитлера и Муссолини… Дети разъехались по домам. Скоро уже… Но вот она возвращается из Лондона и говорит, что он останется в «Солнечном гнездышке» и будет ее маленьким мальчиком…

Он спросил: «Где мама? Погибла?»

Если бы ее убило бомбой… что ж, было бы не так страшно. У многих мальчиков матери погибли.

Но миссис Эрджайл сказала «нет», ее не убили. Но работа у нее довольно тяжелая, не может она присматривать за ребенком… Многое еще она говорила, успокаивала его, а он не слушал ее… Мама его не любит, не хочет, чтоб он возвратился… Теперь ему здесь оставаться, навсегда…

Он стал прятаться по углам в надежде подслушать взрослые разговоры и наконец кое-что услышал, несколько слов, сказанных миссис Эрджайл своему мужу. «Лишь обрадовалась, что от него избавилась, совершенно безучастна»… и еще что-то про сто фунтов. Так вот в чем дело, мать продала его за сотню фунтов…

Унижение, боль… никогда этого не забыть…

Она купила его! Он видел в ней воплощение власти, могущественной, враждебной, а он рядом с ней такой маленький, беспомощный. Но он вырастет, станет сильным, мужчиной. И тогда он убьет ее…

При этой мысли Мики успокаивался.

Позже, когда его отвезли в школу, жизнь немного наладилась. Каникулы были ему ненавистны… из-за нее. Все для него было готово, все было устроено, его ожидали подарки. И кругом удивление: почему вдруг такое безразличие? Он ненавидел, когда она целовала его… И после часто испытывал наслаждение, если удавалось расстроить ее идиотские замыслы. Работать в банке? В нефтяной компании? Нет. Он сам подыщет себе работу.

Поступив в университет, он попытался отыскать мать. Узнал, что несколько лет назад она погибла в автомобильной катастрофе по вине сидевшего за рулем своего пьяного дружка.

Почему же все это не уходит из памяти? Почему он не вспоминает хорошее, не радуется жизни? Он и сам этого не знает.

И вот… что же произошло? Она умерла, можно ли в это поверить? Вспомнилось, как она купила его за жалкую сотню. Она могла купить все, что угодно, – дома, машины… и даже детей, которых у нее не было. Значит, она могущественна, как сам Господь!

Но оказалось, что совсем не могущественна. Трахнули кочергой по затылку, и стала трупом, который от любого другого трупа не отличишь!

Значит, она умерла? О чем же он тревожится? Что же его тяготит? А то, что теперь ее нельзя более ненавидеть, она мертва.

Перед ним находилась Смерть…

Он почувствовал, что ненависть его испарилась, почувствовал и испугался…

Глава 12

В спальне, где от чистоты рябило в глазах, Кирстен Линдстрем заплела в две старомодные косы свои светлые с сединой волосы и приготовилась ко сну.

Она была встревожена и напугана. Полиции нравятся иностранцы. Правда, в Англии она жила так долго, что сама себя иностранкой не чувствовала. Но полиции-то это неизвестно.

Этот доктор Калгари… Какая нелегкая его принесла?

А ведь все было по справедливости. Она подумала про Джако и вновь повторила себе, что все по справедливости.

Она знала его еще маленьким мальчиком. Плут он был и обманщик! Но такой очаровательный, такой занимательный! Вечно его прощали, вечно старались уберечь от наказания.

А врал он мастерски. Как ни прискорбно, но это надо признать. Так врал, что все ему верили… Нельзя было не поверить. Хитрый, коварный Джако.

Доктор Калгари, видно, полагал, будто знает, о чем это он рассказывает! Но доктор Калгари ошибался. Подумаешь – алиби, такое-то место, такое-то время. Джако и не такие штуки проделывал. Она, как никто другой, знала, на что он способен.

Поверит ли кто-нибудь, если рассказать про Джако все, что ей ведомо? И вот… что-то будет завтра? Придет полиция, и снова у всех испортится настроение, снова в доме воцарится подозрительность и недоверие. И это ужасно…