Горе невинным

– Могу вам помочь?

– Вы мисс Эрджайл? Мисс Христина Эрджайл?

– Да.

– Меня зовут Калгари, Артур Калгари. Вы, верно, слышали…

– Да. Я знаю о вас. Отец написал.

– Мне бы очень хотелось поговорить с вами.

Она взглянула на часы:

– Библиотека закрывается через полчаса. Если б вы смогли подождать…

– Обязательно подожду. Может быть, вы составите мне компанию и мы сходим куда-нибудь выпить по чашечке чаю?

– Спасибо, – поблагодарила она и обратилась к человеку, стоявшему позади Калгари: – Я могу вам чем-то помочь?

Калгари отошел в сторону, послонялся по залу, изучая содержимое стеллажей, и все время исподтишка наблюдал за Тиной Эрджайл. Тина оставалась по-прежнему спокойной, деловитой, невозмутимой. Полчаса тянулись для него на удивление медленно. Наконец прозвучал звонок, и она кивнула ему:

– Через несколько минут я выйду, подождите на улице.

Ждать ему не пришлось. Тина была без шляпы, в толстом темном пальто. Он поинтересовался, не знает ли она, куда можно пойти.

– Я не очень хорошо знаю Редмин, – объяснила Тина. – Возле собора есть одна чайная. Не бог весть какая, зато там поменьше посетителей, чем в других.

Вскоре они обосновались за столиком, и скучающая тощая официантка без всякого энтузиазма приняла у них заказ.

– Чай здесь не очень хороший, – оправдывалась Тина, – зато нас никто не будет подслушивать.

– Прекрасно. Должен объяснить, почему я вас сюда вытащил. Я уже виделся с остальными членами вашей семьи, за исключением вашей замужней сестры. Побеседовал я и с женой, точнее, вдовой вашего брата. Теперь хочу поговорить с вами.

– Вы считаете необходимым лично увидеться со всеми нами?

Сказано это было довольно вежливо, но какая-то едва заметная неприязненная нотка в голосе заставила Калгари слегка поежиться.

– Ну, общественной обязанностью это вряд ли можно назвать, – сухо произнес он. – И я поступаю так не из простого любопытства. Я считаю своим долгом лично выразить всем вам мое глубочайшее сожаление по поводу того, что я не имел возможности подтвердить в суде невиновность вашего брата.

– Понимаю…

– Если вы любили его… Вы любили его?

– Нет, я не любила Джако, – ответила Тина после недолгого раздумья.

– А кругом все уверяют, что он был очень милым.

– Я не доверяла ему и терпеть его не могла.

– У вас не появлялось… простите меня… каких-либо сомнений в том, что он был убийцей вашей матери?

– Мне и в голову не приходило, будто можно сделать иное предположение.

Официантка принесла чай. Хлеб и масло оказались несвежими, варенье засахарилось, пирожки пережарились и выглядели неаппетитно. Чай был жидким.

Калгари пригубил стакан и сказал:

– Выходит… мне следовало сообразить, что сообщение о невиновности вашего брата вызовет неблагоприятный отклик. Всколыхнет прошлое… и забот вам всем прибавится.

– Потому что дело придется заново пересматривать?

– Да. Вы тоже подумали об этом?

– Отец, кажется, считает, что от этого не уйти.

– Простите. Великодушно простите меня.

– Почему вы извиняетесь, доктор Калгари?

– Я не люблю причинять людям неприятности.

– Смогли бы вы решиться на то, чтобы промолчать?

– Нет, ибо самым искренним образом желаю победы правому делу.

– Вы цените справедливость дороже всего?

– Да, хотя теперь я уже задаюсь вопросом, не существуют ли более важные понятия.

– Например?

Он подумал о Хестер.

– Например… невиновность.

Взгляд девушки, казалось, стал еще более непроницаем.

– О чем вы задумались, мисс Эрджайл?

Минуту-другую она молчала, потом сказала:

– Вспомнила слова из Великой хартии вольностей: «Ни одному человеку не будет отказано в справедливости».

– Понятно, – произнес Калгари. – Это и есть ваш ответ…

Глава 7

Доктор Макмастер оказался стариком с могучими бровями, проницательными серыми глазками и упрямым подбородком. Он откинулся на спинку потертого кресла и внимательно разглядывал своего посетителя. Своими наблюдениями остался доволен.

Калгари он тоже понравился. Впервые после возвращения в Англию ему посчастливилось встретить человека, способного оценить его взгляды и чувства.

– Вы очень любезны, доктор Макмастер. Спасибо, что согласились принять меня, – поблагодарил Калгари.

– Ради бога, – ответил доктор. – Я смертельно устал с тех пор, как удалился на пенсию. Мои юные коллеги говорят, что я должен сидеть как истукан и прислушиваться к ударам своего изношенного сердца, но мне это не по нутру. Абсолютно. Слушаю радио – блах… блах… блах… Иногда моей экономке удается уговорить меня посмотреть телевизор – флик, флик, флик. Я был тружеником, всю жизнь работал не покладая рук. Не люблю сидеть неподвижно. От чтения устают глаза. Поэтому не извиняйтесь, что отнимаете у меня время.

– Во-первых, необходимо объяснить, почему я столь близко к сердцу принимаю эту историю. Если следовать логике, я поступил так, как и должен был поступить, – рассказал, что из-за контузии и потери памяти не смог засвидетельствовать невиновность этого парня. Или разумнее было плюнуть на все, а? И хлопот никаких?

– Сложный вопрос, – отозвался Макмастер. – Вас что-то гнетет? – спросил он после недолгой паузы.