Горе

Лувр поднес горящий пепел к краю фотографии, и белоснежная бумага тут же вспыхнула ярким красным цветом, оставляя за собой безжизненный серый песок, разлетавшийся по ветру. Пламенная граница все росла, а с ней исчезала белая пленка. Большая часть снимка была уже сожжена и тут же разлетелась по миру. Потрескавшиеся части единой фотографии разрушались и падали, как небоскребы в вечную пустоту, так и не достигая дна. Яркие вспышки искр среди черного пепла тут же гасли, сжигая последние белые пятная. Лувр молча наблюдал, как постепенно его фотография исчезает, распадаясь на пылинки, во всем его теле не было никаких эмоций. Он пусто наблюдал за горением своей жизни, не предпринимая ничего. Безмолвно любовался огнем и так же сухо следил за опадавшими черными кусочками. Вместо сердцевины виднелось бесформенное и размытое лицо Лувра.

Когда огонь сжег последние белые линии снимка и коснулся пальцев безликого, белая сигарета упала на землю, прожигая снег изнутри и извергая тонкую черную дымку, исчезавшую в начавшемся снегопаде.

Эпилог

Было ли все бессмысленно? К чему все старания, которые все равно привели к плохому концу? Не встреть я тогда ту загадочную девушку, быть может, и не было бы всех этих страданий, осмыслений своих внутренних проблем и последующих очищений… Один раз подняв голову, я уже не мог ее опустить и, в итоге, споткнулся. Иногда мне и вправду кажется, что все это было одним большим бредом, который приснился мне, пока мой организм боролся с болезнью. Смотря из окна, с которого все начиналось, я задумался о почве смысла, на которой мы стоим, не пришел к ответу, а потом и вовсе этот самый смысл попытался кому-то дать. Случайные и необдуманный поступки приводят к очевидным трагедиям, так почему мы еще не начали думать? Почему, прислушиваясь к сердцу, мы игнорируем голову? Всегда есть два варианта: во всех действиях был смысл, потому что все это являлось настоящим, или все было бессмысленно, потому что оказалось обыкновенным сном. Все образы, возникшие в голове- это реальные люди или просто видения? Возможно, это призраки с настоящими лицами, среди которых есть настоящий человек без лица. Так кто же он? Разве он отдельная личность? Будь он отдельной личностью, смог бы он самостоятельно все поменять? Есть ли в нем душа, если до этого он ничего не менял? Да и сразу же возникает закономерный вопрос: а были ли все эти лица отдельными личностями? Они же жили в одинаковой среде, наслаждались стабильностью не только окружающего мира, но и своего характера, и, жалуясь, подчинялись воле. Отчего же герои всем известны? Отчего исторические личности бессмертны? Быть может, потому что они пошли против? Их смысл изначально заключался в отрицании традиций и их нарушении. Целью исторического шага были понятные всем нам власть, честь, слава и прочие мирские наслаждения, но люди, чтобы не стыдиться своих кумиров, дали им высокие намерения. Превратили из убийц в богов, а Богов опустили до смертных. Почему же- и вправду- человечество жило столько лет в стабильности, пускай и без равенства, где каждый имел свое социальное предназначение уже с рождения и не должен был искать его, убиваясь от неудач? Почему развитая современность так беспощадно убивает все старое, если в прошлом заключены ответы на нынешние вопросы? В поисках уникального мы стараемся создать нечто новое, не замечая, как в привычном находится еще не открытые двери, в которые нам стоит идти, чтобы двигаться вперед. И кто я? Кем я являюсь в данной истории? Простым персонажем, разрушителем, спасителем, очистителем или некто другим? Был ли смысл в каждой детали этих картин? Есть ли смысл в фильме, что сейчас идет?..

Я умирал три раза и столько же продолжал жить. Сквозь мглу бреда и жара я изо всех сил двигался к свету тусклого солнца, проходившего через грязное окно. За письменным столом всегда сидела неизвестная девушка, которая постоянно заботилась обо мне и утешала. Она что-то увлеченно читала, отвлекаясь только на мои стоны и шорохи. Ее холодная, но такая нежная рука снова погружала меня в эту мглу, где продолжалось мое бессмысленное плаванье в темноте и огне. Оставшись наедине с собой, я выплывал на поверхность, чтобы снова быть опущенным вниз. В этот момент мне казалось, будто бы мое человеческое тело стало телом дельфина, что ловко прыгает в черной смоле, заменившей воду. Я погружался в темное дно, чтобы зачем-то ускориться, и высоко выпрыгивал вверх, чтобы набрать воздуха. И небо было еще чернее смолы, оттого виднелись лишь контуры моего больного плавания. Единственно звук плескания являлся самым четким из всего, что происходило со мной. Я отчетливо слышал скрип стула, дыхание незнакомки, шорох одеяла, гудение ветра за окном и вечно раздражался, что не могу раскрыть век. Это такое беспомощное чувство, когда сердце стучит, а глаза закрыты. Ты слышишь мир, но не видишь красок. Тогда-то ты по-настоящему ослеп, тогда-то любой слепой может назвать себя зрячим.