Гордость и страсть

Сломав восковую печать, Люси, затаив дыхание, читала слова, которые страстно желала услышать долгие месяцы. Монета выпала из ее руки. Сибилла, подобрав ее, держала, ожидая, пока хозяйка дочитает послание.

«Карета будет ждать тебя на углу Маунт и Грин в девять часов. Возьми с собой монету и покажи ее лакею, который отвезет тебя ко мне.

Неизменно твой, Томас».

— Это от него! Я говорила тебе, Сибилла, что видела его, он вовсе не умер!

— Вы должны пойти к нему, но когда?

— Сегодня! Сейчас! — воскликнула Люси, подскакивая со стула. — Мне нужна теплая накидка и шляпка с густой вуалью. — Она замялась, встретив взгляд Сибиллы. — Мой отец…

— Я скажу ему, что у вас недомогание.

— Это только возбудит его подозрения. Он может зайти проверить, как я себя чувствую, когда вернется домой.

— Нет, если я поясню, что это женское, — нашлась горничная, сверкнув темными глазами.

— О, как это умно! Он ни за что не посмеет войти, стоит услышать об этом.

— Он такой же, как и большинство мужчин.

— Ты великолепна, Сибилла.

Люси выбежала из комнаты, набросив накидку и надежно закрепив шляпу. Монета безопасно покоилась в ее ладони, скрытая перчаткой.

— Госпожа, пожалуйста, соблюдайте осторожность.

— Конечно. Нечего бояться. К утру я буду дома, в безопасности и в постели. Никто ничего не узнает.

Глава 11

Густой туман клубился вокруг фонарных столбов, серый призрак таял в рассеянном свете. С чувством странной тревоги Адриан крадучись шел по мощенной булыжником улице, держа наготове скрытый в модной прогулочной трости нож, который предназначался всякому, кто вздумает напасть на джентльмена, слоняющегося в одиночку по безлюдным улицам в глухую ночную пору.

Это было импульсивное, чтобы не сказать безрассудное, решение — посетить принадлежащий ему небольшой дом на Маунт-стрит. Он все еще не мог отойти от впечатлений вечера, проведенного с Люси, и озадачивающего появления Элинвика. Чувства не подчинялись контролю, иначе он вряд ли поддался бы на столь безрассудную и авантюрную идею. Но ярость и страсть возобладали. Стоило одной из этих эмоций проявиться, и он уже не мог отказаться от выполнения задуманного. Пребывал в странном настроении, грустном и тягостном, мысли возвращались к тому, о чем он не позволял себе даже вспоминать. Страх быть раскрытым всегда таился рядом, как назойливый спутник. Он научился совладать с ним, сжился, как с частью самого себя. В жизни Хранителя много тайн, и не меньше в его душе.

— Пусть оно все катится в преисподнюю, — выругался он, яростно ударив концом трости по булыжнику мостовой. Если бы Адриан не старался сохранить в строжайшем секрете, до какой степени Люси сводит его с ума, это могло бы сильно повредить его репутации в глазах тех, чье мнение ему небезразлично.

Проклятие, до чего хотелось то овладеть ею, то в следующее мгновение встряхнуть, чтобы у нее зубы лязгнули и она не могла соображать и, таким образом, выставлять свои больно ранящие колючки.

Она считает его скучным, праведным и бесстрастным. Если бы она только знала, как он сгорает от неразделенной страсти, если бы могла прочесть его мысли и, наконец, осознать, что он не какое-то там напыщенное ничтожество, а мужчина из плоти и крови. Но она отказывалась разглядеть это в нем. А что еще хуже, не захотела остаться с ним наедине, чтобы он проявил всю страсть, на которую способен.

С досады он сплюнул, напугав бездомную кошку, которая сидела на булыжной мостовой и настороженно наблюдала за ним зелеными глазами. Если бы он только мог, то выкинул из головы мысли о Люси, ее чудных глазах и вспыльчивом характере, нашел себе более сговорчивую и услужливую партнершу. Любая не устояла бы перед ним, стоило только пожелать, была бы счастлива стать его любовницей, а если бы он пожелал, то и женой! Но он остановился на Люси. Его сердце не приняло бы другую. Если бы проблема состояла лишь в том, чтобы предложить ей свое сердце, он сделал бы это без промедления. Однако где уверенность, что она станет его слушать? А если и послушает, не поверит, что он без памяти влюблен в нее. Решит, что это очередная уловка, чтобы заставить выйти замуж.

Кроме того, она достаточно ясно продемонстрировала свои чувства, а мужское сердце — довольно хрупкое, что бы ни думали об этом женщины. Мужчине достаточно сложно признаться в том, что он кого-то полюбил, он не станет говорить об этом, если не уверен в ответном чувстве. У него есть гордость, и он всего лишь человек.

Возможно, стоило представить ей доказательства своей любви делами и поступками. Слишком поздно для слов, она не готова их услышать. Но существуют другие способы показать, что он только ее хочет видеть своей герцогиней, и все это не имеет отношения к расчетам ее отца.

Боже всемогущий, он мог бы заставить Люси загореться пламенем страсти, в котором сгорает сам.