Гордость и предубеждение и зомби

Глава 36

Когда мистер Дарси вручил Элизабет письмо, она отнюдь не ожидала того, что он вновь станет просить ее руки, однако и вовсе не могла предположить, что бы он мог еще написать. Она так торопилась это выяснить, что едва осознавала смысл написанного, и, спеша перейти к следующей фразе, не успевала сосредоточиться на той, которую только что прочитала. Она сразу сочла притворством веру мистера Дарси в то, что ее сестра была поражена недугом, а его перечисление истинных, более тяжких возражений против этого брака слишком разгневало ее, чтобы судить о них здраво.

Но когда этот предмет сменился рассказом о мистере Уикэме, Элизабет смогла несколько более внимательно прочесть описание событий. Если описание это было правдивым, то все ее представления о благородстве мистера Уикэма рассыпались прахом — и в то же время оно поразительно сходилось с историей, рассказанной им самим. Ее чувства становились все более мучительными и все менее определенными. Изумление, тревога, даже ужас полностью завладели ею. Элизабет желала, чтобы все это оказалось ложью, и непрерывно восклицала:

— Это неправда! Быть того не может! Какая ужасная клевета!

В сильнейшем смятении, не зная, о чем и думать, она пыталась продолжить прогулку, но безуспешно: не прошло и минуты, как Элизабет вновь развернула письмо и, взяв себя в руки, насколько это было возможно, с тяжелым сердцем вернулась к рассказу об Уикэме и заставила себя вчитаться в смысл каждого предложения. История его отношений с семьей Дарси полностью совпадала с рассказанной им самим, да и доброе отношение к нему покойного мистера Дарси, хоть Элизабет ранее и не знала, насколько щедр он был, тоже не противоречило его словам. Но измыслить такое наказание для глухого мальчика-коню-ха! И из-за такого пустячного проступка! Решительно невозможно было поверить в то, что человек столь благородной наружности, как Уикэм, способен на подобную жестокость. Нельзя было не чувствовать, что один из рассказчиков бессовестно лжет, и несколько мгновений Элизабет убеждала себя, что ее первоначальное мнение было верным. Но когда она еще несколько раз внимательнейшим образом прочла о том, как Уикэм, обманув все надежды старшего мистера Дарси, прекратил боевое обучение и получил взамен внушительную сумму в три тысячи фунтов, то снова начала колебаться.

Она отвлеклась от письма, постаралась по возможности беспристрастно взвесить каждое обстоятельство, обдумала правдоподобность каждого заявления, но — увы, без особого успеха. Утверждения каждой из сторон были бездоказательными. Она вновь прочла письмо, но каждая строка в нем доказывала, что история, подробности которой, по ее мнению, могли разве что изобличить мистера Дарси еще полнее, вдруг получила объяснение, делающее его поведение безукоризненным.

О прежней жизни Уикэма в Хартфордшире знали лишь по его же рассказам. Что до его истинного характера, то Элизабет не стала бы наводить о нем справки, даже если бы имела такую возможность. Его голос и манеры сразу внушили всем, что ему присущи всевозможные добродетели. Она попыталась припомнить хоть один его добрый поступок, хоть какое-то свидетельство его прямоты и прекраснодушия, которое можно было бы противопоставить нападкам мистера Дарси, или хотя бы отыскать в нем некую добродетель, не вязавшуюся с разгульным и праздным образом жизни, в котором Дарси обвинял его. Но на ум ей ничего не шло.

Она отчетливо вспомнила всю их беседу с Уикэмом в тот первый вечер у мистера Филипса. Многие его выражения еще были свежи в ее памяти. Теперь ее поразила неуместность подобного разговора между малознакомыми людьми, и она удивилась, что это раньше не пришло ей в голову. Она увидела, как бестактно он рекомендовал себя и как его поступки расходились со словами. Элизабет вспомнила, как он хвалился, что не боится встречи с мистером Дарси — пусть уж мистер Дарси уедет, если захочет, он ему не уступит, — и все же не осмелился через неделю появиться на балу в Незерфилде.

Она также вспомнила, что до тех пор, пока обитатели Незерфилда не уехали, он никому, кроме нее, не рассказывал своей истории, но после их отъезда о ней вдруг повсеместно заговорили. И у него не возникло сомнений или сожалений по поводу того, что он порочит имя мистера Дарси, хоть ранее он и уверял ее, что уважение к отцу никогда не заставит его дурно отозваться о сыне.