Гордость и предубеждение

Элизабет, которой Джейн сразу же пересказала суть письма, выслушала сестру с молчаливым негодованием. Она в равной мере сочувствовала Джейн и сердилась на всех, кто был упомянут в этом письме. Сообщению Кэролайн, что ее брат неравнодушен к мисс Дарси, она не верила. Его чувство к Джейн казалось ей, как и раньше, несомненным. Но хотя ей хотелось относиться к мистеру Бингли по-прежнему благожелательно, она не могла без гнева и даже без некоторого презрения думать о его безволии и нерешительности, превративших его в игрушку коварных друзей. В угоду их прихотям его заставляли жертвовать своим счастьем. Если бы речь шла только о его собственной судьбе, он имел бы право распоряжаться ею как ему заблагорассудится. Но ведь одновременно — и он должен был это сознавать — решалась и судьба ее сестры! Подобные мысли не выходили у нее из головы, не давая никакого успокоения. И сколько бы Элизабет ни думала о том, действительно ли Бингли охладел к Джейн или он поступается своей привязанностью под влиянием близких ему людей, сознает ли он, как глубоко Джейн его полюбила, или ее чувство осталось от него скрытым, — все это могло лишь изменить ее мнение о Бингли, но не смягчало участи бедной Джейн, сердцу которой в любом случае наносилась тяжелая рана.

Целых два дня у Джейн не хватало смелости заговорить с Элизабет о своих переживаниях. Но как-то раз, когда миссис Беннет после особенно пространных рассуждений о Незерфилде и его хозяине оставила их вдвоем, Джейн, не удержавшись, сказала:

— Как бы мне хотелось, чтобы наша дорогая мама умела лучше владеть собой! Ей и в голову не приходит, какую боль она причиняет мне своими непрерывными разговорами о мистере Бингли. Но я не должна впадать в отчаяние. Скоро с этим будет покончено. Он будет забыт, и мы заживем по-прежнему.

Элизабет недоверчиво посмотрела на сестру, но ничего не сказала.

— Ты мне не веришь! — воскликнула Джейн, слегка покраснев. — Но ты ошибаешься. Разве он не может сохраниться в моей памяти только как самый милый из знакомых мне молодых людей? Мне не на что надеяться, нечего опасаться и не в чем его упрекнуть. От этой муки я, слава богу, избавлена. Пройдет лишь короткое время, и я почувствую себя лучше.

Вскоре она добавила более твердым голосом:

— Я утешаю себя, по крайней мере, тем, что все это было лишь игрой моего воображения и кроме меня никому не причинило вреда.

— Джейн, дорогая, — воскликнула Элизабет, — ты слишком добра! Твоя доброта и самоотверженность поистине ангельские. Я не нахожу подходящих слов, но, мне кажется, я никогда тебя не ценила и не любила так, как ты этого заслуживаешь.

Мисс Беннет категорически отвергла подобное восхваление своих достоинств, объяснив его родственными чувствами своей сестры.

— Послушай, Джейн, — отвечала Элизабет, — ведь это несправедливо. Сама ты готова хвалить решительно всех на свете и расстраиваешься, если я хоть о ком-нибудь выскажусь неодобрительно, — а когда я всего-навсего назвала совершенством одну мою бедную сестричку, ты сразу начала со мной спорить. Не бойся, это не распространится на многих, я вовсе не покушаюсь на твою привилегию — смотреть на мир сквозь розовые очки. Этому не бывать — слишком мало людей на свете пользуется моей любовью. А таких, которых я по-настоящему уважаю, еще меньше. Чем больше я наблюдаю мир, тем меньше он мне нравится. Каждый день подтверждает мне несовершенство человеческой натуры и невозможность полагаться на кажущиеся порядочность и здравый смысл. Два отличных урока я получила в последние дни. Об одном я не хочу говорить. А другой дала мне своим обручением Шарлотта. Оно для меня до сих пор остается непостижимым, — как бы я на него ни смотрела.

— Лиззи, милая, не давай воли подобным чувствам. Они разобьют твое сердце. Ты не принимаешь во внимание жизненные обстоятельства и характер каждого человека. Подумай, какое достойное место занимает мистер Коллинз в обществе и как свойственны характеру Шарлотты здравый смысл и благоразумие. Вспомни, как много у нее братьев и сестер и насколько это замужество устраивает ее при ограниченных средствах ее семьи. И постарайся ради нас всех поверить, что она в самом деле может в какой-то мере уважать нашего кузена и относиться к нему с некоторым расположением.

— Ради тебя я, кажется, готова поверить во что угодно. Но от этого едва ли кому-нибудь станет легче. В самом деле, если бы меня убедили, что Шарлотта чувствует к Коллинзу расположение, я стала бы думать об ее уме еще хуже, чем думаю сейчас об ее сердце. Джейн, дорогая, ты не меньше меня знаешь, что мистер Коллинз — человек самодовольный, напыщенный, бездарный и глупый. А потому ты, подобно мне, должна сознавать, что женщина, выходящая за него замуж, не может руководствоваться естественными побуждениями. Не пытайся ее защищать, если этой женщиной оказалась Шарлотта Лукас. Ради одного человека нельзя менять взгляды на порядочность и добродетель. И ты не можешь убедить меня или себя в том, что корыстолюбие — это благоразумие, а пренебрежение здравым смыслом — верный путь к счастью.