Гордость и Предубеждение

Ее провели в зал для завтраков, где собрались все, кроме Джейн, и где ее появление вызвало немалое удивление. То, что она прошла три мили столь ранним утром, по такой распутице и к тому же одна, было почти невероятным для миссис Херст и мисс Бингли; и Элизабет была убеждена, что они, с присущим им высокомерием, не одобряют ее поступок. Однако приняли они ее очень вежливо, и в обращении их брата было что-то большее, чем вежливость – расположенность и доброта. Мистер Дарси говорил очень мало, а мистер Херст вообще молчал. Первый не мог выбрать между восхищением свежестью, которую прогулка придала ее лицу, и сомнением в том, что причина оправдывает ее прогулку столь далеко и в одиночестве. Последний не думал ни о чем, кроме своего завтрака.

На ее расспросы о состоянии сестры ответы были не очень утешительными. Мисс Беннет спала плохо, и, хотя она и встала, ее сильно лихорадило, и она не смогла выйти из комнаты. Элизабет была рада, что ее немедленно проводили к ней. Джейн, которая слишком боялась вызвать тревогу у родных или причинить им неудобства, не выразив в своей записке, как сильно она жаждет такого визита, очень обрадовалась ее появлению. Однако она была еще слаба и не способна к долгому разговору, и когда мисс Бингли собралась оставить их наедине, она не могла сделать ничего более, кроме как выразить свою благодарности за необыкновенную доброту, с которой к ней относились. Элизабет молча выслушала ее.

Когда завтрак закончился, к ним присоединились сестры, и Элизабет несколько улучшила свое мнение, когда увидела, сколько внимания и заботы они проявляли к Джейн. Пришел аптекарь и, осмотрев свою пациентку, сказал, как и следовало ожидать, что она сильно простудилась и что надо постараться выздороветь, посоветовал ей вернуться в постель и прописал какие-то лекарства. Совету с готовностью последовали, поскольку симптомы лихорадки усилились, а головная боль не проходила. Элизабет ни на минуту не покидала комнату, а другие дамы по большей части отсутствовали; джентльмены тоже не появлялись, они, по сути, больше ничем не могли помочь.

Когда часы пробили три, Элизабет почувствовала, что ей пора возвращаться, и очень неохотно объявила об этом. Мисс Бингли предложила карету, и ей пришлось даже немного настоять, чтобы Элизабет приняла ее предложение, а когда Джейн проявила заметное беспокойство при расставании с ней, мисс Бингли была вынуждена заменить предложение кареты приглашением остаться на время в Незерфилде. Элизабет с радостью согласилась, и в Лонгборн был отправлен слуга, чтобы дать знать семье о том, что она задержится, и привезти кое-что из одежды для нее.

Глава 8

В пять часов обе дамы отправились одеваться, а в половине седьмого Элизабет известили, что ужин подан. Отвечая на посыпавшиеся затем любезные вопросы, среди которых она с удовольствием отметила гораздо более выраженную заботу со стороны мистера Бингли, она не смогла дать сколько-нибудь утешительных ответов. У Джейн все было по-старому. Сестры, услышав такое, повторили раза три или четыре, как они огорчены, как ужасно было схватить такую сильную простуду и как сами они не любят болеть, и затем больше не возвращались к этой теме, и их безразличие по отношению к Джейн, хотя и не демонстрируемое явно, вернуло Элизабет прежнее чувство неприязни к ним.

Действительно, их брат был единственным из всей компании, к кому она могла относиться с какой-то теплотой. Его тревога за Джейн была искренней, а его внимание к ней самой было подкупающим, и все это позволяло ей не чувствовать себя незваной гостьей в той степени, как, по ее мнению, считали другие. Никто, кроме него, почти не обращал на нее внимания. Мисс Бингли была поглощена мистером Дарси, как, впрочем, и ее сестра, а что касается мистера Херста, рядом с которым сидела Элизабет, то он вообще был апатичным человеком, жившим только для того, чтобы есть, пить и играть в карты, который, когда обнаружил, что Элизабет предпочитает незатейливые блюда рагу, даже не нашелся, что ей сказать.

Когда ужин закончился, она сразу вернулась в комнату Джейн, а мисс Бингли начала критиковать ее, как только Элизабет покинула столовую. Ее манеры были признаны бесспорно очень плохими, сочетавшими гордость с дерзостью, у нее не было обнаружено ни навыков вести беседу, ни стиля, ни красоты. Миссис Херст думала так же и добавила:

– Короче говоря, ее не за что похвалить, разве что за способность совершать пешие прогулки. Я никогда не забуду ее появление этим утром. Она в самом деле выглядела почти дикаркой.

– Действительно, Луиза. Я едва смогла сохранить самообладание. Было вообще лишено какого-либо смысла приходить сюда! Разве она должна носиться по полям и лугам только потому, что ее сестра простудилась? Да и прическа у нее такая неопрятная, в совершенном беспорядке!

– А ее нижняя юбка! Надеюсь, вы обратили внимание на ее нижнюю юбку – вся в грязи, я думаю, дюймов на шесть; а платье, которое пришлось приспустить, чтобы скрыть все это безобразие.