Горчаков. Юнкер

Под стать внешности была и форма ротного: черная, с двумя рядами золотых пуговиц. Похожая на мою – но, конечно же, куда богаче и украшенная подобающими чину знаками отличия. И не только ими. Помимо положенных штабс-капитану аксельбанта и вышитых золотой нитью погон с четырьмя звездочками, я разглядел несколько орденов. В том числе и поблескивающий алым крест на стыке воротника – ту самую «Анну на шее». Вторую степень ордена, который мне тайно вручил Багратион неделю назад.

Но была еще и четвертая. Сабля с золоченым эфесом, которую ротный надел к парадной форме, выглядела куда солиднее моего наградного кортика, но темляк – красная лента с золотой каймой – оказался почти таким же. Наверняка где-то еще притаилась и надпись: «За храбрость».

Я не слишком-то хорошо ориентировался в имперских наградах, но уже восполнил пробел, посидев пару часов в библиотеке в Елизаветино. И сразу вспомнил: четвертой степенью ордена награждались только унтер-офицеры. И даже рядовые – в отдельных случаях. И знаки отличия не снимались, даже если кавалер получал более высокую степень Анны – как это и случилось с ротным, который наверняка обрел заветный крест на шею относительно недавно. Скорее всего, сразу после чина штабс-капитана.

А вот знак на оружие Симонов получил, может быть, и все двадцать лет назад. Там же, где и рану на ноге. Весьма занятно – учитывая, что в последний раз Российская империя официально воевала с кем-то чуть ли не в начале века. Я почему-то сразу вспомнил Андрея Георгиевича, который загадочным образом оказался в лесах под Веной в тридцать девятом, да еще и с целым отрядом бойцов. А потом – недавнюю стрельбу в центре города, истинных виновников которой пока не отыскал даже Багратион.

Похоже, война и правда не заканчивалась – просто поменяла лицо. И я уже успел заглянуть в его пустые глазницы… и пока что остаться в живых.

– Мужик – зверь, – доверительно прошептал сосед по строю, чуть повернувшись в мою сторону. – Сразу видно – из настоящих, боевой офицер, а не эти самые…

Кто такие «эти самые» я так и не узнал – над нами снова прокатился зычный баритон.

– Многие из вас пришли в славное Владимирское пехотное училище из кадетских корпусов и уже имеют, скажем так, некоторое отдаленное представление о военной службе… Но есть и те, кому только предстоит с ней ознакомиться!

На мгновение показалось, что ротный посмотрел прямо на меня – хоть я и целиком скрывался за спинами более рослых однокурсников. Наверняка он уже успел ознакомиться с личными делами всех первогодок. От талантливых кадетов из простолюдинов, сумевших попасть в ряды юнкерского училища без родового Дара, до таких, как я, – опальных князей, которых запихали сюда за проступки.

Вряд ли я тут такой один.

– И тем, и другим спешу напомнить, что ваша гражданская жизнь заканчивается здесь и сейчас! – продолжил ротный. – В отличие от кадета, который, по сути, является не более чем воспитанником корпуса или военной гимназии, юнкер – армейское звание, соответствующее рангу унтер-офицера. И отныне любой ваш поступок, будь он достойный или нет, – поступок дворянина на государственной военной службе. Со всеми вытекающими последствиями!

Заключительную фразу ротный выделил особенно – и я вдруг ощутил острое желание подобрать живот и вытянуться стрункой – дабы не позорить настоящие офицерские погоны неподобающим видом.

– С сегодняшнего дня вы поступаете на службу ее величеству императрице Екатерине Александровне и государству Российскому. А также в мое полное распоряжение. – Ротный сделал многозначительную паузу. – И – уж поверьте – мне нет никакого дела, кто передо мной: сиятельный князь, сын кухарки, которого матушка изволила нагулять от благородного родителя, или тот, кто вообще появился на свет без Дара.

Огребать будут все.

Я бы не удивился, закончи ротный свое выступление именно так. Интересно, у Мишки в Павловском было то же самое?.. Нет, вряд ли. Слишком уж много и туда, и уж тем более в Пажеский корпус приходило родовитых дворян… Точнее, даже наоборот – как раз нетитулованных туда принимали крайне редко. Тамошние преподаватели и офицеры наверняка взвешивали каждое слово.

А здешние «господа юнкера» едва ли могла похвастаться знатными или хотя бы просто богатыми предками. Разумеется, за исключением парочки «грешников».

Да и мне рассчитывать на помощь деда – в случае чего – пожалуй, не стоит.

– Передо мной в очередной раз стоит непростая, но благородная боевая задача: за три года сделать из пацанов офицеров. – Ротный развернулся на пятках и снова двинулся вдоль строя. – И видит Бог, я с ней справлюсь… чего бы это не стоило вам, господа юнкера.

Вокруг раздались негромкие смешки. Шутка – которую до нас наверняка уже слышало не одно поколение первогодок – пришлась по нраву не всем. Но многие хихикали исключительно из вежливости. Достаточно громко, чтобы усладить начальственный слух, – но при этом и достаточно тихо, чтобы ненароком не вызвать гнев.

Я промолчал.