Горбун

Затем я очистила банан, положила на колени "Мёртвое озеро", а на книгу — раскрытую тетрадь и принялась обрисовывать коварные замыслы горбуна. Внешность своего героя мне не пришлось выдумывать, ведь его прототип не так давно распрощался со мной, но над именем пришлось долго размышлять, потому что назвать злодея именем моего брата я не могла и помыслить. Как всегда, его пришлось назвать условно, однако я знала, что настолько привыкну к этому условному имени, что потом не смогу представить его иначе, чем Борисом Дмитриевичем. Сюжет повести перекликался с окружающей меня действительностью, но, конечно, был много ярче, потому что вымышленные герои не только говорили, но и мыслили, а в жизни мысли людей скрыты от постороннего восприятия. Героиней я сделала девушку, похожую на меня, но, разумеется, моложе, красивее и гораздо умнее, которая приезжает в другой город к родственнице, знакомится с многими тётушкиными знакомыми, в том числе и с горбуном. Эту часть повести я уже успела написать раньше, но благодаря неожиданному появлению симпатичного Петера с дочерью и засевшей в мою романтическую голову фантазии быть к ним поласковее, потому что это, как мне казалось, досадило бы Дружинину, решила кое-что изменить в своём сюжете, так что пришлось срочно переписать несколько страниц и кое-где подправить текст, сделав горбуна таким галантным и обходительным, что он будто бы сумел внушить к себе любовь неопытной в сердечных делах девушки. Что делать? Воображение порой рисует такие необычайные картины, которых в действительной жизни не могло возникнуть. Так и моей героине суждено было влюбиться в тётушкиного горбуна, в то время как мне это чувство не грозило, хотя я и познакомилась с реальным горбуном и даже имела с ним длинные беседы. Моя фантазия, лишившись сдерживающего повода, способна унести меня в самые невероятные дебри человеческих чувств, так что после недолгих сомнений я уже свободно представляла переживания своей героини. Между тем, произошло убийство, потом серия покушений, которые я ещё не слишком отчётливо себе представляла, ещё одно убийство. Лишь в самом конце будет ясно, что преступником был горбун, а жертвой его исковерканной психики должна была стать полностью доверявшая ему девушка.

Моей задачей в этот вечер было описание первого убийства и, наверное, каждый согласится, что менее подходящую тему в моём нынешнем положении придумать было трудно. Когда моя героиня обнаружила труп, картина реального преступления предстала передо мной с такой отчётливостью, что стало жутко. В комнате за стеной, где была убита девушка, мне почудились шаги и стон, у входной двери кто-то царапался, а за окном слышалось шуршание. Будь я у себя дома в Москве, мысль об окне можно было бы отбросить, потому что на шестнадцатый этаж так просто не вскарабкаешься, а уж тот, кто окажется способен на сей подвиг, должен обладать недюжинной ловкостью и не выдаст своего присутствия заурядным шуршанием. Но здесь была не Москва, не милый моему сердцу шестнадцатый этаж, а небольшой частный домик в окрестностях Копенгагена, и проникнуть в него мог каждый желающий.

Не подумайте, что моя жизнь в этот вечер и последовавшую за ним ночь свелась к пассивному ожиданию беды: на Руси не только не перевелись, но и умножились женщины, которые могли бы остановить на скаку коня, если бы эти благородные животные не стали редкостью, и войти в горящую избу, особенно если в этой избе находится импортная видеотехника. При невероятном всплеске преступности в СНГ, какая наблюдается сейчас, почти каждая советская женщина находится в состоянии готовности по мере сил дать отпор бандиту или квартирному вору. Дать отпор и, если возможно, бежать, пока не появилась милиция и не арестовала подвергшуюся нападению за превышение степени самозащиты. До сих пор моя роль в происходящих событиях была самой что ни на есть жалкой, но это вовсе не следствие моей слабости и беззащитности. Будь я одна, мне бы поневоле пришлось предпринимать самостоятельные шаги, где и проявилась бы моя способность к решительным действиям, но рядом оказался горбун, который так решительно отстранил меня от всех неприятностей, что я растерялась и полностью подчинилась его воле, словно это было очень естественно для меня, никогда ни на кого не полагавшейся, потому что полагаться было особенно не на кого. Правда, несмотря на свою стойкость, я сейчас не была бы против присутствия Дружинина, потому что нервы у меня не железные и их не мешало бы поберечь, но он ушёл и приходилось рассчитывать только на свои силы, подкрепляемые надеждой, что убийца побоится забраться в ярко освещённый дом. Именно поэтому в моих руках и оказались найденные весьма кстати молоток для отбивания мяса и топор, а сама я показалась себе чем-то средним между Чингачгуком и гангстером.

Время, однако, шло, никто не приходил, и моё внимание стало ослабевать. Молоток нашёл себе пристанище на одном конце дивана, топор — на другом, а сама я уселась между ними с тетрадью в руках и через несколько минут уже была увлечена новым эпизодом.