Горбун

Марта была бы непрочь выйти из машины и пойти за мной, но Петер тихим голосом что-то ей сказал, и девочка осталась на месте, очень огорчённая тем, что мы расстаёмся так рано. Датчанин попрощался со мной очень тепло и, по-моему, не без грусти. А мне стало жаль, что я так категорично отказала славному человеку. У меня было ещё несколько дней, чтобы разобраться в своих чувствах к нему. Нонна правильно сказала, что мне не двадцать лет и пора думать о будущем, а я подхожу к серьёзному делу с неуместной поспешностью. Может, по зрелом размышлении, я уже послезавтра привыкну к мысли о замужестве, а ещё через день без памяти влюблюсь в симпатичного Петера? Почему я не сказала, что его предложение застало меня врасплох, и я должна подумать? Во всём мире люди покидают родину, переезжают из страны в страну, выходят замуж за иностранцев, разводятся с ними, и никто не считает это чем-то особенным. Только бывшие советские, те, которые не нацелены на отъезд, сомневаются, мучаются, изводят себя выдуманными трудностями и только портят себе жизнь.

Я пригляделась к Петеру, отметила, что, по мнению большинства женщин, он, несомненно, красив, характер у него, насколько мне известно, хороший, а материальное положение не оставляет желать лучшего. К тому же есть готовый ребёнок, неизбалованный, спокойный, с которым уже налажен контакт. Может, у меня просто воображение годится только на создание мини-монстров на двести ватт, а представить счастливую семейную жизнь оказалось выше моих возможностей? Хансен мне сразу понравился, но оказался непригодным по своему любвеобильному характеру. Вот если бы (на память приходит героиня Гоголя) у Петера была внешность Душки и его широкая улыбка, а говорить он мог, как Дружинин… У Петера этих достоинств не было, но… Чем чёрт не шутит?

— I hope you will come and see us, — сказала я Петеру, решив быть вежливой и заодно, на всякий случай, показать, что мой отказ ещё может перерасти в согласие.

Датчанин не стал противиться моему приглашению и выразил уверенность, что мы ещё увидимся. Мне даже показалось, что он с самого начала не собирался удовлетворяться отказом, и это меня почему-то разозлило. Наверное, не надо было слишком церемониться и выискивать самую мягкую причину для отказа, а прямо объявить, что мы не подходим друг другу.

Я улыбалась до тех пор, пока машина не скрылась, а потом с раздражением подумала, что, если от навязчивого датчанина последует ещё одно предложение, мне не составит труда вновь ответить отказом, так что не стоит сейчас забивать себе голову утомительными мыслями, а будет лучше погрузиться в мою повесть, где действует хороший горбун, и забыть о Петере с его предложением и о злобном маньяке, преследующем мою подругу только за то, что она не разделяла его чувства.

Я стремительно подошла к двери, нащупывая ключи, взялась за ручку и выяснила, что дверь только прикрыта, но не заперта. Ключа на условном месте не оказалось. Или Нонна забыла закрыть дверь и оставить ключ, или кто-то увидел, куда она положила ключ и воспользовалась им, или, что для меня было сейчас самым худшим, она до сих пор не ушла и благополучно дожидается моего возвращения и отчёта.

Я осторожно приоткрыла дверь, заглянула внутрь и, не почувствовав опасности, вошла, готовя про себя решительную фразу: "Петер сделал мне предложение, но я ему отказала". Тишина. Та особая тишина, присущая пустому дому, когда ожидается, что в нём кто-то есть. Нигде ни души, а кажется, что за тобой наблюдают чьи-то глаза. Ещё немного — и мною овладел бы ужас, родственный тому ужасу, который я ощутила в этом доме в день первого убийства. Но я взяла себя в руки и заглянула в гостиную. Пусто. В комнате у Иры не было никого, а в моей комнате, то есть бывшей комнате Мартина, на диване аккуратно лежали вещи Нонны. Наверное, она переоделась в снятую мной одежду, чтобы закончить мою работу, и возится сейчас на огороде.