Горби. Крах советской империи

Позже ЦРУ подверглось критике за то, что оно не смогло «предсказать» захват власти. В последние месяцы эксперты управления действительно высказывали предположения о «слабой вероятности» путча сторонников жесткой линии, но это объяснялось тем, что они не верили в успешность такого путча.

* * *

В понедельник, приехав в Ленгли около часа ночи, Фриц Эрмарт сел за пульт своего компьютера, подключенного к банку данных управления. Он просмотрел все, что было за последние дни выявлено шпионскими спутниками США и перехватами средств связи о передвижениях Советской Армии и войск КГБ.

Эрмарт был поражен: не было свидетельств о каких-либо перемещениях, которые бы надо было ожидать перед путчем. Заговорщики не провели серьезной подготовки: не было ни массированных передвижений войск и танков, ни перерыва в работе средств связи, ни глушения западных радиопередач, ни облавы на популярных руководителей реформ.

В два часа ночи Эрмарт воскликнул, обращаясь к своим коллегам: «Эй, ребята, а ведь собаки-то не лают!» Колт произнес в ответ: «Да, мы это тоже заметили». Эрмарт сказал: «Казалось бы, эти парни могли совершить нечто подобное куда искуснее. Ведь они же практиковались в этом с января». Они вспомнили о предупреждении Попова еще в июне месяце и пожалели, что не восприняли это достаточно серьезно в то время.

Эрмарт составил для президента «Репортаж с места событий». В нем отмечалось, что путч был плохо подготовлен и носил беспорядочный, сиюминутный характер. Эрмарт прикинул его последствия: 10 процентов он отдавал тому, что Кремль вернется к режиму в стиле Андропова, 45 процентов – тому, что путч может привести к патовому положению как для заговорщиков, так и для реформаторов, и 45 процентов – тому, что путч «быстро выдохнется».

А в Белом доме Гомперт и Хьюэтт пили кофе и вышагивали вокруг лишенной окон Оперативной комнаты. Гомперт, бывший офицер с миноносца, предложил, чтобы они с Хьюэттом установили сменные «вахты по правому и левому борту» на все время кризиса.

Хьюэтт не считал, что кризис продлится долго: «Эта группа никак не продержится дольше одного-двух месяцев. Их прикончит экономика. Они не смогут откупиться от рабочих обещаниями о повышении зарплаты и пособий. А экономическая разруха будет усиливаться».

К утру в Москве войска, включая сотни танков, заняли позиции на главных улицах, крупных перекрестках и мостах. Лидеры путча издали указы, запрещающие большие сборища, ввели комендантский час, запретили политическую активность оппозиции и установили ограничения для прессы.

В понедельник в пять часов утра Скоукрофт позвонил президенту в Кеннебанкпорт и сказал: «Вам надо что-то сказать прессе и лучше сделать это не на площадке для игры в гольф». Президент согласился. Все равно шел дождь. Попадюк наметил президентскую пресс-конференцию на утро.

В половине седьмого Скоукрофт сел в арендованный им «олдс-мобил», подъехал к дому президента и повесил свой дождевик в шкаф в прихожей рядом с пиджаками, пальто и сувенирными шапками от каждой прошлой кампании Буша. Президент встретил его в гостиной в темно-синем пиджаке с металлическими пуговицами и галстуке с золотыми президентскими печатями.

Буш разговаривал по телефону с Джеймсом Коллинзом, видным американским дипломатом, оставшимся в Москве после ухода Мэтлока в отставку с дипломатической службы. Назначенный на замену Мэтлока Роберт Страус, динамичный адвокат и бывший председатель демократической партии, еще не был приведен к присяге.

Коллинз информировал Буша, что он только что был в «Белом доме» – российском парламенте, где Борис Ельцин и несколько его главных помощников провели всю ночь. В понедельник рано утром Ельцин осудил путч, заклеймив его лидеров и назвав их предателями. Белый дом, расположенный через улицу от нового комплекса посольства США, был окружен военными машинами, но Коллинз сообщил, что смог пройти сквозь них в парламент и встретиться с Ельциным и Козыревым. Он добавил, что никто из американцев, находящихся в советской столице, судя по всему, не пострадал.

– Большое спасибо, – сказал Буш. – Я рад, что вы там.

* * *

В течение всего понедельника Ельцин продолжал оказывать открытое неповиновение путчу и организовывать себе поддержку. Пренебрегая опасностью попасть под огонь армейских снайперов, он вышел из здания парламента и обратился с речью к десяткам тысяч москвичей, стоявших среди танков и бронетранспортеров. Ельцин повторил, что Янаев и другие захватили власть незаконно; он также призвал к всеобщей забастовке против установления чрезвычайного положения. Эдуард Шеварднадзе и другие видные демократы пришли к зданию, чтобы продемонстрировать свою солидарность.

Павлов, сославшись на болезнь, внезапно подал в отставку с поста премьер-министра и члена Комитета по чрезвычайному положению. Иностранные корреспонденты в Москве в шутку стали говорить, что началась «путчевая инфлюэнца».