Горбачев. Его жизнь и время

Горбачев сосредоточил внимание на выпускниках школ и вузов, которые никак не могли найти подходящую работу и мрачно глядели в будущее. И снова он пришел к идее организовать дискуссионный клуб, чтобы пробудить молодежь, подтолкнуть ее к переустройству жизни в стране. В ту пору подобные клубы, по его словам, были “новшеством неслыханным”, хотя в позднейшие годы они стали появляться в других городах. Для первой встречи, которая должна была пройти в Доме учителя, Горбачев выбрал вроде бы политически нейтральную тему – “Поговорим о вкусах”, но все равно “бдительные доброхоты” оповестили городское партийное начальство о намечающемся подозрительном событии: “В самом центре… Какой-то щит… Явная провокация!” Первая дискуссия прошла удачно, за ней последовали другие, на которые приходило уже больше народу, так что для них потребовалось более просторное помещение, и не где-нибудь, а в местном Клубе милиции. Горбачев председательствовал на всех этих встречах и следил за тем, чтобы затеянные им обсуждения не выходили за рамки положенного. Однажды (и это “запомнилось на всю жизнь”) “какой-то молодой парень”, явно начитанный и образованный, стал обвинять Горбачева и остальных в том, что они сводят всю культуру к одной коммунистической идеологии, тогда как культура – это “прежде всего сам человек со всей его многовековой историей”. Горбачев вместе с заведующим кафедрой местного пединститута бросились в контратаку и принялись убеждать оппонента в том, что “именно социализм унаследовал и воспринял все богатство духовного наследия человечества, только он открыл дорогу к культуре миллионам”. Более искушенный в идеологических спорах и к тому же вооруженный председательскими полномочиями, Горбачев сокрушил “идейного противника”. Несчастный студент всего лишь отважился “обсуждать проблемы”, то есть попытался сделать ровно то, чем так гордился сам комсомольский лидер, а вот Горбачевым, по его позднейшему признанию, двигали совсем иные соображения: “В тот момент я больше всего думал о том, что могут прикрыть дискуссионный клуб, которым все мы так дорожили”[304].

Осуществил Горбачев и другой эксперимент, который зародился как идеалистический проект, а в итоге обернулся бедой. Чтобы пресечь пьяный разгул, хулиганство и преступность, местная милиция применяла исключительно “силовые методы” воздействия, но толку от них было мало. Горбачев решил создать мобильный оперативный отряд, куда вошли комсомольцы-добровольцы. Но вскоре грабители сами принялись орудовать в городе под видом таких оперативных отрядов, а комсомольцы, войдя во вкус, легко “шли на задержание и мордобой”[305]. Другие инициативы Горбачева были более прозаичными: он создавал ученические производственные бригады при средних школах Ставрополья; строил первый городской пионерский лагерь (организация “юных пионеров”, созданная по образцу американских бойскаутов, служила для школьников обязательной стартовой площадкой перед вступлением в комсомол); организовывал комсомольские бригады, которые облагораживали подъезды к городу, высаживая деревья вдоль дорог[306]. После того как в 1958 году Горбачева назначили вторым секретарем крайкома комсомола, он участвовал в развернутых Хрущевым массовых кампаниях: направлял молодежь на ударную стройку азотно-тукового завода-гиганта в Невинномысске, пропагандировал культивацию кукурузы и разведение овец, кроликов и уток. Хрущев лично нахваливал вкусное и питательное утиное мясо, а вслед за ним ставропольская молодежная газета вопрошала читателей как будто с затаенной угрозой: “Комсомолец! Что за сутки сделал ты для утки?”[307]

Ставропольский журналист Борис Кучмаев описывал одно весеннее собрание, на котором Горбачев общался с заслуженными молодыми птичницами из колхозов своего края. За окнами зала, где проходило заседание, цвела сирень. Полноватую фигуру Горбачева почти обтягивал серый костюм, а на лацкане пиджака, на видном месте, красовался значок выпускника МГУ. Узел яркого галстука был ослаблен. Глаза у Горбачева блестели, щеки разрумянились. По воспоминаниям Кучмаева, в нем чувствовалась “непоколебимая уверенность в себе” человека, способного “смело судить и рядить о делах, разобраться в которых под силу лишь специалисту”[308]. Похожий энтузиазм излучает письмо, которое прислал Горбачев Раисе, после того как прослушал обращение Хрущева к XIII съезду ВЛКСМ в Москве в апреле 1958 года: “От съезда сильные впечатления-выводы, к которым не всегда придешь у себя дома… оправдание накопившегося внутреннего беспокойства, усилий, напряжения…” Дальше, в том же письме, уже переключившись на личные дела, Горбачев писал: “Твои просьбы стараюсь выполнить… Что купил, не буду говорить. Об одном жалею, что денег уже нет… Я подписал тебе Всемирную историю – 10 томов, Малую энциклопедию, философские произведения Плеханова [Георгий Плеханов был одним из первых русских марксистов]… Скоро приеду, может быть, даже раньше письма, ибо не исключена возможность – самолетом”[309].